style="font-size:15px;"> – Ещё одна твоя выходка и я тебя стукну. Больно стукну.
– Ну давай, попробуй. Покалечится не боишься? Весовая категория у тебя не та.
Беру себя в руки, концентрируюсь на ударе, бью его по середине кости голени острым носком качественных итальянских замшевых сапог.
– Тьфу, больно. Предупреждать надо. Обученная что ли?
– Папа научил.
– Давай, выходи, обученная.
Мы заходим в его квартиру. Сейчас она кажется знакомой, почти родной, почти своей. Хочется расслабиться, уснуть. Держу себя в руках. Держи себя в руках. Рано. Рано. Игра только начинается. Позволь ему вести. Он прав – весовые категории разные. Твоё преимущество в твоей внешности. Сахар, вирус без симптомов убивают медленно. Только ты, скорее, живая вода, хрустальный ручей, луч солнца. Такие естественный, понятные, простые и такие притягательные. Вешаю дублёнку в шкаф. Смотрю на себя в зеркало шкафа. Лифчик давит. Да, он красивый, коллекционный, шёлковый и… давит.
– Ты, там уснула что ли?
Смотрю на него. Он стоит передо мной в домашней светлой одежде. Рассматриваю его.
– Ты отлично сохранился. На вид тебе 35 не больше. Сильные ноги. Подхожу к нему, обнимаю за торс.
– Пресс ого-ого.
– Кровь девственниц. Ты Оксану, одну из моих подружаек, ещё не видела. Надо вас познакомить.
Смотрю на него удивлённо. Сажусь на его стул на кухне.
– Сейчас можешь сидеть на этом стуле. Запомни он мой. Тебя это не напрягает?
– Нет. Сама такая. Даже вилку свою никому не даю трогать и кружку, и полотенце. Бесит, когда в моём шкафу, кто-то прибирается, трогает мои вещи.
– Забавная ты.
Наливает мартини.
– Нимфа, кто это?
– Увидишь. Ты вчера говорила, что и с девочками, и с мальчиками… вот и проверим.
– Слушай, это нельзя включить и выключить. Желание – штука такая.
– Ты только по Баааальшой любви что ли трахаешься?
– Когда как… сам понимаешь, влечение либо есть, либо нет.
– Продвинутая, продвинутая. Можно иметь с тобой дело. Можно.
– Между первой и второй…
– Наливай уже.
Понеееееееслась….ночь обещает быть долгой, нудной, скучной. Хуже болтливой женщины, выпивший мужчина. Этот, говорун, особенно. Мой мозг медленно начал плавится.
– Вот такие дела. Был у меня отличный мотоцикл Дукатти. Только брелок остался. Разбил. Теперь вот с металлическими пластинами хожу.
Развязывает ворот на лёгкой домашней рубашке, показывает.
– Потрогай, не стесняйся.
Наклоняюсь, трогаю.
– Тише, не так сильно.
– Живой, уже хорошо.
– Подруга у тебя, конечно, страшная. Безумно страшная. Такую ночью обнимешь, в ужасе и помереть можно. Ты красивая. Очень красивая и умная.
– Спасибо (Улыбка),
– Любовь придумали евреи, что бы
