отчетливо слышалось: «Как вам будет угодно, сударыня, с братом, так с братом».
– Как вы себя чувствуете, сударыня? Сударь Лиодор мне все рассказал – о том, как вы все свои силы потратили на то, чтобы вернуть меня к жизни, пожертвовав драгоценным временем, которое намерены были потратить на поиск брата и сестры.
Вот песиглавец побери! Никогда еще меня так быстро не ловили и не уличали во вранье! Впрочем, раньше я и не врала никогда. Ну, так нагло. Глядя человеку в глаза. Знакомство с наследным герцогом отвратительно на меня влияет. Как же стыдно, ей-богу!
– Мог бы и предупредить! – злобно прошипела я чародею, стараясь при этом любезно улыбаться хозяину. Что удивительно – и тот, и другой, старательно сдерживают смех, что бесит!
– Не успел я, сударыня, – давясь смехом, сообщил чародей.
Вот, как говорит наш коловертыш, туес! И чувство юмора такое же – туесовое!
– Сударыня, – любезно обратился ко мне почтенный Хориус, – Поверьте, после всего, что вы для меня сделали, считайте своим должником навеки. И я никогда и никому не выдам вашу тайну!
Глава при этом обе ладони прижал к груди, и смотрит на меня так искренне, что мне стало очень, очень, и очень стыдно. Просто мерзко от самой себя. «После всего, что вы для меня сделали»! Знал бы он, что я для него сделала! Приняла ребетенка-песиглавца от любимой женки и скрыла это ото всех, проводив малого с родным папашей. В общем, потупила я глаза, и краской стыда и раскаянья залилась по самые уши.
– Сударыня, – мягко продолжал глава, – Если вы испытываете стеснение от того, что помогли тогда моей Малене с родами… Ну, когда она от наемника рожала…
Зыркаю глазами в сторону чародея. Вот, паразит! Ну, хуже бабы ведь, ей богу! Или это легендарная мужская солидарность? Гневно так на него таращусь, а он стоит с совершенно невозмутимым видом и руками разводит – мол, а что вы от меня хотите, сударыня? Я там тоже был и слова молчать никому не давал.
– Сударь, – как же стыдно смотреть главе в глаза!
– Сударыня, – перебил меня этот крупный, добрый, похожий на медведя человек. Не стесняясь, уселся на край моей кровати и взял за руку. И нет в этом жесте ничего предосудительного. Так подсаживается к дочери отец, чтоб пожелать спокойной ночи или спросить, как у нее прошел день. Или узнать планы на завтра. В общем, в жесте этого большого мужчины, когда он взял мою, все еще слабую руку в свои огромные ладони, столько нежности и тепла было, что я как будто почувствовала себя опять маленькой непоседливой девочкой. Девочкой, которую вот так же брал за руку папенька, когда хотел, чтобы она его услышала. Мне наверно повезло – мой отец ни разу не повысил на меня голос. А на последствия так скажем, неправомерных «воспитательных» действий я насмотрелась в селянских избах… Только став взрослой, по достоинству оценила мудрость и справедливость собственных родителей. Впрочем, не зря ведуны – это элита.
Глава,
