вытирать их о платье.
– Я привезу тебе подарок.
Позабыв о ревности, Дуджа широко улыбнулась.
– Только один?
– Это будет особый подарок. Мы собираемся подняться на Эйфелеву башню и побывать в районе тысяч картин. И тогда… – Она прижала ладонь к животу. – Меня тошнит.
– Если ты заболела, то никуда не поедешь. Поэтому тебя не должно тошнить. Лейха злится. – Она сказала это лишь в надежде подбодрить Адрианну. Слуги уже унесли вещи, поэтому Дуджа одной рукой обняла Адрианну за плечи, увлекая ее к выходу. – Она хочет в Париж, но король берет только тебя и твою мать. Лейха пусть довольствуется тем, что снова беременна.
– Если я смогу купить подарки для Фахида и моих сестер, ты им их передашь?
– Конечно. – Она поцеловала Адрианну в щеку. – Я буду по тебе скучать.
– Мы скоро вернемся.
– Но ты никогда раньше не уезжала.
Гарем был полон женщин, взволнованных путешествием, которое предстояло совершить лишь двум из них. Они обнимали на прощанье Фиби и Адрианну и смеялись. Фиби с бесстрастным лицом стояла в никабе и абайе, стиснув руки у пояса. Ароматы, темные и тягучие ароматы гарема давили на нее с такой силой, что ей казалось, она их видит. «Если есть на свете Бог, – думала она, – я больше никогда не увижу ни этих людей, ни это место». Сейчас она была благодарна и абайе и никабу. Они означали, что ей необходимо контролировать только глаза.
Она поцеловала своих золовок, свою свекровь и своячениц – всех женщин, с которыми она прожила почти десять лет, поразившись нахлынувшей на нее волне сожаления.
– Адрианна должна сидеть у окна, – сказала ей Джидда, целуя и обнимая их обеих. – Чтобы, когда самолет будет набирать высоту, она смогла любоваться Джакиром сверху. – Она улыбнулась, радуясь тому, что ее сын наконец проявил интерес к ребенку, который был ее тайным любимчиком. – Не ешь слишком много французских сливок, моя сладкая девочка.
Адрианна улыбнулась и привстала на цыпочки, чтобы в последний раз поцеловать Джидду.
– Я буду есть столько, что растолстею. Когда я вернусь, ты меня не узнаешь.
Джидда рассмеялась, потрепав Адрианну по щеке ладонью, обильно украшенной хной.
– Я всегда тебя узнаю. А теперь иди, ступай. И возвращайся целой и невредимой. Иншаллах.
Они вышли из гарема и прошли через сад к воротам, за которыми их ожидал автомобиль. Нервы Адрианны были натянуты как струна, и она не обратила внимания на молчание матери. Она болтала о перелете, Париже, обо всем, что они увидят и что купят. Она задавала вопрос и тут же перескакивала на другую тему, не дожидаясь ответа.
Когда они добрались до аэропорта, Адрианну тошнило от волнения, а Фиби – от страха.
Пока что наплыв западных бизнесменов лишь осложнял работу аэропорта. Самолеты взлетали и садились чаще, а наземный транспорт сводился к кучке такси, водители которых не говорили по-английски. Маленькое здание
