смерть получил в возмездье.И когда он тоскует о счастье,
Он тоскует о рае и Боге.
И если бы не было Бога,
Он не знал бы, к чему стремиться.
Я знаю, что Бог реален,
Потому что искала счастья.
У подножья креста Христова
Я нашла Его в полной мере.
Крест Христов возвращает к Богу,
Бог людей во Христе прощает,
Мир дает среди зла и горя,
Рай дает уже в жизни этой.
Радость
Тяжело в этой жизни, но было б немыслимо
Без Христа и надежды на вечное жить.
Посмотрю на людей, что мятутся бессмысленно
И сильнее начну дар спасенья ценить.
Мир страдает, и я не всегда здесь блаженствую,
Но страданье мое цель имеет и смысл.
Плачет мир, да и я не всегда благоденствую,
Но я плачу о тех, кто свой грех не омыл.
Как бы низко порой на пути я не падала,
Как бы больно не ранила душу грехом,
Мое сердце согрето спасенья усладою,
Бьется тихая радость в нем вечным ключом.
И никто эту радость отнять не осмелится,
Мне вложил ее в душу когда-то Господь.
Пусть не скатертью путь предо мною простелется,
Радость эта меня через жизнь проведет.
Если радость земная тебя не утешила,
И в душе твоей пусто, и скорбен твой путь,
Обратися к Тому, кто мне радость отвешивал,
Хочет Он и в тебя эту радость вдохнуть.
Разве можно Бога исчерпать?
Разве можно Бога исчерпать?
Пишешь, пишешь, мысли льются, льются…
Столько слов! Я не могу молчать,
А начав, не знаю, где кончать.
Да не все слова стиху даются.
Мысль мелькнет и уплывет опять,
Словно ртуть, рукой неуловима.
Зачеркнешь, чтоб снова все начать,
И до света не ложишься спать,
Чтобы сделать стих неповторимым.
О невыразимости печаль!
О слова, холодные, сухие,
Красоты Творца безбрежна даль,
Воли Божьей, твердой, словно сталь,
Мои мысли не вместят земные.
Глухая
Имеющий уши слышать, да слышит.
Она вошла, потупив взор,
Простая, скромная девчонка.
Забыла дверь закрыть во двор
Худою детскою ручонкой.
Я крикнул прямо ей в лицо:
«Закрой сейчас же эти двери!»
Смахнув со лба волос кольцо,
Присела, взор свой в стену вперив.
Я тихо сзади подошел
И снова крикнул что есть мочи,
Она, не дрогнув и плечом,
Сидела все, потупив очи.
Когда же ярость верх взяла,
И я ее ударил грозно,
Она вдруг взор свой подняла,
Непонимающий, серьезный…
Тот взор мне душу пронизал
И я вскричал: «Прости, родная!
Пусть Бог простит мне, я не знал…
Девчонка ведь совсем глухая!»
Не так ли мы кричим
