И первым кто сойдёт?
Но вот, «земля» на вантах прозвучала,
И капитан наметил фронт работ.
Над картою склонясь в своей каюте,
Сам капитан и боцман, и старпом —
Не ведали, что делалось на юте,
И сколько было шлюпок за бортом.
Когда большой кусок лежит в тарелке,
Приборы на руках, желудок крут,
Беседы о порядочности мелки.
Гасите свет! Они вас не поймут.
На сушу капитан сошёл последним.
Он шёл искать контакт, дарить идей.
С ним пара дураков из многолетних,
А может быть, порядочных людей.
Мессией он не стал. Там было трудно.
И клад. Как ни старался, не нашёл.
Он не был ни тупым, ни безрассудным
И при своих на палубу взошёл.
Корабль и не украли, как ни странно,
И многие вернулись из бегов.
Старпом стоял седой, а боцман пьяный.
Монах и по сейчас хвалит Богов.
Пересекли Атлантику обратно.
Я не был там, журнала не читал,
Но, что могло случиться, вероятно,
Предположил, додумал и сверстал.
Ну, капитану, видимо – судиться.
Он многим не заплатит за бега.
Кто не вернулся, станет вольной птицей.
Всегда ли это лучше? Не всегда!
Старпом взорвётся вдруг по-итальянски,
Не плавать поклянётся наперёд.
С монахом боцман, чёрный эль ирландский
Прикончив, вновь команду наберёт.
9.03.92. г. Нью-Йорк
КОРАБЛЬ СЛЕПЫХ
Плывёт вперёд по воле волн,
А может быть, назад —
Корабль слепых, а может, чёлн,
И чёрт ему не брат.
Вода давно истрачена,
И виски на столе…
И очень трудно зрячему
На этом корабле.
Проломаны отдушины,
Перегородок нет,
И свечи все потушены.
Зачем слепому свет?
И время здесь утрачено,
Вслед мыслям о земле…
И очень страшно зрячему
На этом корабле.
Безликие двуполые
Забились по углам,
И грязные, и голые,
Забыв и стыд, и срам.
И всё переиначено,
И записи в золе…
И очень больно зрячему
На этом корабле.
Был капитан ещё не стар,
А душу испустил —
Апоплексический удар
Давно его хватил.
И стая крыс не схвачена,
И трещина в руле…
И одиноко зрячему
На этом
