ветром дюны,
Зыбкие пески на тонкий лёд.
Изуродованной лапой память
Превратила бытие в узду.
Кто в нас, скачущих навстречу лбами,
Прежде жил в неслыханном году?
Может быть, зависимые тени,
В обществе искавшие угла,
Скромные в молчанье не от лени,
У кого дорога не легла.
Втоптанный в тропу ногой цветочек —
Самый больно ценный талисман.
Многоточье. В прошлом нету точек.
Не узнать себя – разлить обман.
Может, лиры недр голубоглазых,
У кого в ветрах подруга-жизнь,
Мир – ковром царям с богами сразу,
Коль поделят рифмы без межи.
Может быть, других, узнав, полюбим,
Снайперов и капитанов шхун.
Облака от зависти, как люди,
Слёзы растеряют наверху.
Выпивали капитаны жизни
Прочих континентов, как вино.
После, справив по свободе тризну,
Свято ждали боя, лишь одно.
Муки голода и сон тревожный,
Путь без света, жажда не воды,
И на сердце шрамы видеть можно,
Как медали, ордена, кресты.
Мы же – скоморохи белой грусти,
Злые, бесконтрольные шуты —
Всё ревнуем бесталанных пусто
За залапанность своей мечты.
Ежедневны, как учёны мужи,
На костре до тех далёких дней,
Храм когда, которому мы служим,
Станет нерушимым для людей.
На парад построятся планеты,
Лунных яблок грежу урожай,
Чем страшнее будет прорва света,
Тем о нас и память хороша.
Следующий просит: кто мы были?
Выдумает, не читая нас.
Лица скрыты – путники из были —
Львы, орлы и волки лучших рас.
Мы бы закричали… В небе голом
Пара точек. Некому помочь.
Сброшены костюмы. Вечер долог.
Ветер души сдул, как дюны в ночь.
5.12.98.
НАРЦИСС
Начало ль верх? Конец ли точно низ?
Тот прав ли, жизни ради кто остался?
Стоящий нервно над водой Нарцисс,
Собой в зеркальной глади любовался.
Он изощрял круженье головы
И аромат струил – манящ и тонок.
И поощрял его всегда, увы,
Ветр, явно полный сил, без бурь и стонов.
Он протянул бы руки до воды,
Сей жадный цвет, зовущийся Нарциссом,
И встрепенул плакучие ряды
К забвенью лет ив, да и кипарисов.
Он не предвидел окончанья сна,
Большой
