войны, Сталин начал кампанию по ликвидации следов иностранного влияния в советском обществе. Особенно это касалось влияния США, которые из уличных громкоговорителей называли «поджигателем войны и империалистическим угнетателем»[30]. Художественная жизнь в таких условиях также оказалось очень уязвимой, а из всех видов советского искусства первой пострадала классическая музыка.
Высокое искусство выжило в русской революции благодаря ведущей роли интеллигенции, которая объявила, что искусство принадлежит народу. Ленин представлял себе концертные залы, набитые рабочими, которые будут становиться лучше под влиянием классических произведений. Сталин, фанатичный потребитель культуры, который тридцать раз смотрел «Лебединое озеро» Чайковского, считал музыку полезным инструментом идеологии. В 1936 году диктатор заманил в Россию Сергея Прокофьева, который провел почти два десятилетия в изгнании, в Америке и Европе. Казалось, теперь он повернулся лицом к нему и к Дмитрию Шостаковичу, который стал соперником Прокофьева в борьбе за звание величайшего советского композитора. Но в феврале 1948 года Центральный Комитет Коммунистической партии издал постановление, которое содержало нападки на этих и других ведущих композиторов[31]. Они обвинялись в проявлениях буржуазных тенденций. В советском лексиконе, где многие слова приобрели значения, противоположные обычным, слово «буржуазный» означало «авангард западного происхождения». В паре с ним использовался термин «формализм», что означало творчество, не стесненное никакими ограничениями. Такая «вырожденческая музыка» отвергалась как трудная для понимания и, следовательно, бесполезная для развития пролетарской культуры. На ее место ставился социалистический реализм, который был призван изображать не настоящую жизнь, а скорее жизнь в некоем идеальном пролетарском раю. На практике такой подход выродился в написание множества плохих и тяжеловесных подражаний Чайковскому, приправленных напевными мелодиями и «зовущими на подвиги» героическими темами. Гонорары композиторам платило государство; от него же они получали определенные привилегии. В силу этого до тех пор, пока композиторы повиновались указаниям партии, их материальное положение никак не соотносилось с их талантами.
Это стало совершенно очевидно, когда выступавшие на Первом всесоюзном съезде советских композиторов заклеймили музыку «товарища Прокофьева» как «хрюканье и царапание» и высмеяли творчество «товарища Шостаковича» за «зашифрованность, нервозность, обращение к миру уродливых, отталкивающих, патологических явлений»[32]. Оба композитора были названы «врагами русской музыки»[33].
В сталинской России это угрожало не только карьере, но, возможно, и жизни. Прокофьев обнаружил, что многие из его произведений запрещены, а остальные не исполняются из-за страха вызвать официальное неудовольствие. Погрязший в долгах композитор уединился на даче, чтобы
Эти события начались в январе 1948 года, после того как Сталин резко отрицательно отозвался об опере Вано Мурадели «Великая дружба». Осуждения оперы продолжились на многочисленных собраниях, в постановлении ЦК КПСС от 10 февраля и на Первом Всесоюзном съезде советских композиторов, который проходил 19–28 апреля. См.
