году опубликовал материал под названием «Прием на работу в правительственные учреждения гомосексуалов и других сексуальных извращенцев». В докладе геи, добровольно вступившие в отношения между собой, приравнивались к насильникам-педофилам. «Тем, кто участвует в актах откровенных извращений, – заявляли авторы доклада, – не хватает эмоциональной стабильности нормальных людей… Один гомосексуалист может опозорить все правительственное учреждение»[116]. На фоне того, что в США тысячи людей теряли свои рабочие места, в стране развернулась «охота» на геев – такая же лютая, как «охота» на «красных». В сознании прокуроров, которые заставляли тех, кто признавал собственные «извращения», называть своих «пособников», эти два вида «охоты» были почти неразличимы. Агенты ФБР в штатском прочесывали национальные парки и кинотеатры, бары и рестораны, выявляя «гомосексуалистов» среди одиноких и доверчивых людей – только в Вашингтоне за год было арестовано около тысячи человек. Циничное «молчаливое поколение» времен президента Эйзенхауэра попустительствовало этим гонениям либо в лучшем случае удивленно поднимало брови в духе любимого жеста актера Хамфри Богарта. Те самые люди, которых в детстве учили, что русские – их союзники, а японцы и немцы – враги, в подростковом возрасте узнавали, что все обстоит с точностью до наоборот. Впрочем, большинство из них держало нос по ветру и не обращало внимания на эти противоречия. Давление же на тех, кто не смирился с таким положением дел, продолжало нарастать.
Весной 1955 года Ван влюбился в грациозную высокую брюнетку из Техаса, которую звали Донна Сандерс[117]. Они впервые встретились за полтора года до этого, в день начала занятий в Джульярде. Донна, честолюбивая молодая певица, к тому времени победила в одном из конкурсов варьете-шоу «Артур Годфри – открыватель талантов» на канале CBS [ТМ1]. Сразу после окончания средней школы она получила стипендию для дальнейшего образования. Вскоре Сандерс, вошедшая в круг друзей Вана, получила вместе с молодой Ширли Маклейн эпизодическую роль в мюзикле Роджерса и Хаммерстайна «Я и Джульетта», который начал идти на Бродвее.
На этот раз Ван увез Донну к себе. Их отношения были неровными, потому что он часто уезжал на гастроли и потому что, как она вскоре поняла, для него на первом месте был рояль. К тому времени он съехал от Спайсеров и временно проживал в небольших апартаментах на одиннадцатом этаже отеля Buckingham[118]. Донна вспоминала, что, готовясь к концерту, «он засовывал телефон под кровать и выключал его, чтобы на несколько дней совершенно отключиться от мира». Были у него и другие странности. Например, он так берег свои руки, что никогда не носил никаких колец, опасаясь, что они повредят пальцы. Он также боялся готовить еду, потому что мог обжечься. Но самым странным в его поведении было то, что «Ван впадал в депрессию всякий раз, когда приближался день его рождения. Он объяснял мне это так, что ему страшно перерасти себя и перестать
Описание отношений и замечания Донны можно найти в ее интервью Серелл Хиллман из журнала Time; см. [SH].
В личном деле Вана в Джульярде приведен его адрес: Buckingham Hotel, 101 West Fifty-Seventh Street, Apt 1104; судя по интервью, Ван переехал туда весной 1955 года.
