огурца, а еще кругляш колбасы местного сорта, на вид похожей на докторскую. Она подтягивала к себе тяжелую деревянную доску с кусками сыра и отрезала от каждого понемногу, желая распробовать все четыре сорта, с местного рынка, в том числе и самый пахучий, с трюфелями. И пила кофе с молоком, и вскрывала йогурт, именуемый на французском как-то по-детски, и зачерпывала его ложкой побольше и опять ела, – ела.
– Хорошо быть никем, – и это Рита сказала с аппетитом, – Знай только – живи.
Олег сказал «да», ее не слушая, а Вера ничего не сказала, потому что опять таращилась в свой телефон.
– Все равно хорошо, – повторила Рита.
В Провансе у нее прорезался аппетит, организм ее, обычно такой апатичный по утрам, теперь хотел всего этого, он был открыт еде, не стесняясь казаться только утробой; в том, верно, и есть смысл поездки в другие края, далеко – позволять себе самые простые, примитивные желания: есть, пить, спать, трахаться.
Рита потянулась сладко, с растяжкой, чувствуя еще на себе и в себе следы беззвучной борьбы, с которой начался день: Олег терзал ее молча, не желая, чтобы услышала Вера, и молча вверялась ему Рита, и это было не очень похоже на секс, скорее, на схватку, в которой больше сна, чем яви.
– Ты хотел бы здесь жить всегда? – задала Рита Олегу свой обычный вопрос.
– Я уже хочу, – сказал он.
– И зря, – весело сказала Рита.
– Почему это?
– Ты же не хочешь быть как те, – она напомнила, а он, умница, а не только красавец, все понял опять с полуслова.
– Не обязательно, – сказал Олег.
В первый день в этих местах они поехали в ближайшую деревню, там очутились на балконе двухэтажного старого дома, в летнем баре и долго сидели в потертых креслах, разглядывая щеголеватых людей – красивых ленивых женщин с длинными волосами, их спутников, дружно одетых в льняные рубашки, дружно поднявших вороты их, также дружно закатавших рукава на загорелых мускулистых руках. У самого заметного седые кудрявые волосы были до плеч, они были напомажены. Он был в коротких шортах, а ноги его были тонкими тростинками, что Рите сообщило почему-то уверенность, что прибыли все эти люди сюда за мечтой, что они ее здесь старательно проживают, но не факт, что хватит их надолго. Она со смехом сказала обо этом Олегу, а он возразил. «Почему бы и нет?» – сказал он. «Это деревня, глухая деревня, – сказала она, – Пусть даже французская», – но согласилась, что выбор не самый плохой. Немолодые обеспеченные люди могли позволить себе красиво состариться, – у них были и силы, и желание убедить себя, что именно так оно с ними и происходит.
Как ни крути, – это был Прованс. И они поехали смотреть дома, – веселясь все больше, и все дальше углубляясь в несбыточную мечту: как будут они здесь жить, как она откроет курсы чего-нибудь, а он займется другим каким-нибудь хобби, – например, будет делать вино, которое, конечно, будет не хуже, а даже лучше других местных вин, зря что ли они бывали на виноградниках
