безусловно льстить, что епископ епархии его владений стоит настолько близко к королевской семье и имеет влияние при дворе. Нет сомнений, к тому же, что он постарается сделать Савейера своим шпионом и осведомителем.
– Тогда какой смысл приближать к себе заведомого шпиона?
– Зато мы будем знать что именно известно графу де Блуа, – вздохнула Анна. Похоже королю были совсем не знакомы понятия интриг. – Ведь всю информацию епископ, если он и станет осведомителем Блуа, будет получать от меня. А уже от меня будет зависеть, что конкретно я ему расскажу. Впрочем, я сомневаюсь, что Готье будет шпионить для графа Тибо. Но и в таком случае, вы останетесь в выигрыше: Папа высоко оценит такой ход, как приближение к королю епископа графства Шампань.
– Черт возьми! – и снова грохнул кулаком Генрих, отчего Анна вздрогнула. – В этой милой головке кроется дьявольский ум! А я еще сомневался стоит ли короновать ее! Да Реймс – самое место для ее миропомазания!
– Благодарю вас, Ваше Величество. Так ко мне будет допущен епископ Савейер? – деловым тоном спросила Анна. Король кивнул, стараясь держать голову прямо. Но выпитое вино затрудняло эту задачу, и Генрих слегка покачивался. – Спасибо. Наше венчание и коронация состоится через несколько дней, уверена, что он отлично разъяснит все детали таинств. Ваше величество, – девушка решила зайти с другой стороны. – вы очень устали, день был не легким. Вам нужно беречь себя и больше отдыхать. Час поздний…
– Вовсе нет, я не устал…– возразил было Генрих, но тут внезапно на выручку пришла баронесса. Она слегка кашлянула и выразительно посмотрела на Шарля. Юноша смущенно опустил глаза, поняв намек и вкрадчиво зашептал королю на ухо.
– Ваше величество, завтра вам предстоит посветить в рыцари несколько оруженосцев, посетить Реймский собор и отправиться на соколиную охоту. Вам стоит отдохнуть перед этим, а то собрались уже почти все ожидаемые главы доменов.
– Ты прав… – вздохнул король. – уступлю вашим уговорам. Отдыхайте и вы, Анна. Завтра Савейер будет у вас
Глава 4
Последние два дня до торжеств для Анны прошли в совершенном тумане. Она практически ни с кем не общалась, стоя на примерках как безмолвная кукла. Послушно выполняла все, что ей говорили. Если к ней обращались, то либо не отвечала ничего, либо говорила невпопад. Погруженная в свои думы и чувства, она полностью отстранилась от мира. То начинала беспричинно смеяться, то по пухлым щечкам текли слезы. Баронесса приложила немало усилий, стараясь накормить принцессу, так как та не проявляла никакого интереса к еде. О чем даже случилось перебранка с острой на язык Милонегой. Обе были озабоченны голодающей от волнения княжной, и обе старались найти выход. Русинка обвиняла француженку, что местная пища не съедобна и вызвать аппетит может разве что у Болотной Кикиморы. Баронесса же отвечала ей, что болезнь княжны вызвана мытьем в бадье с водой.
Но в душе Анны царил сумбур, а в голове полнейший хаос. Обилие тонкостей и деталей этикета
