к одинокому, замкнутому Михаилу Андреевичу, у которого как раз лечил свой застарелый гастрит, нередкая награда холостяка. Выходило по наблюдениям, что человек небогатый, однако серьезный, ответственный, прилежный в исполнении должности, которая одна кормила его. Стало быть, с таким человеком племяннице, натурально, будет весьма далеко до старшей сестры, которая за Куманиным как сыр в масле каталась, но и с голоду не помрет, хлеб и почтенный достаток муж этого склада всегда добудет себе и жене, мозоли до крови натрет, а добудет.
Что ж, Василий Михайлович пригляделся поглубже. К своему удивлению, обнаружились кое-какие следы родословной, даже уходившей корнями в толщу веков. Выходило, что его род, ныне абсолютно затерянный, неизвестный, восходил ещё к Даниле Иванычу Ртищеву, который тем отличился в русских юго-западных землях, что отстаивал православную веру от преследования её подлым и чересчур уж воинственным католичеством. Одному из его-то служилых людей пинский князь Федор Иванович, из Ярославичей, в начале шестнадцатого столетия, дал за верность и доблесть жалованную грамоту на имение Полкотичи и часть сельца Достоево, что в Пинском повете, к северо-востоку от самого Пинска, в междуречье Пины и Яцольды. Тогда-то от названия сельца и пошли Достоевские.
Эти Достоевские очень скоро заявили о себе по округе как люди пылкие, неукротимые, властные, способные даже на преступление. В старинных писаных книгах как будто даже находилось судное дело конца того же столетия, по которому проходила Мария Стефановна Достоевская, обвиненная в убийстве своего мужа Станислава Карловича, в покушении на убийство своего пасынка Кристофа Карловича и в составлении подложного завещания, для каковых преступлений привлекла наемного человека по имени Ян Тур, неизвестного рода и племени. Из этого дела можно было понять, что несчастная приговорена была к смертной казни, тем не менее король по каким-то от общественности скрытым причинам нашел возможным отсрочить её, и из судного дела не видно, приведен ли был когда-нибудь приговор суда в исполнение, а если и нет, так спас не король, а Христос.
В то же приблизительно время, другой Достоевский, Федор, землевладелец, переселился на Волынь из Пинского повета, где сблизился с беглым московским князем Андреем Курбским, супротивником грозного царя Иоанна, сошелся так, что везде и всюду неуживчивый князь считал его своим уполномоченным по тайным козням против Москвы и даже чуть не приятелем, хотя перебежчикам мало веры, ещё меньше счастья дается на русской земле.
Род ветвился и множился. В середине семнадцатого века Филипп Достоевский служил в литовской дружине и был обвинен в разграблении имущества старосты Речицкого и в нанесении побоев его холопам, что в войнах того времени было делом обычным. Тогда же, по всей вероятности, от общего корня отделилась ветвь Достоевских подольских, уже прямых предков Михаила Андреевича. Среди них обнаруживались люди самого разного свойства
