когда ребёнок говорит родителям, что сделал домашнее задание, те проверяют, правду ли он говорит, обращая внимание на его мимику и поведение: соответствуют ли они человеку, который не лжёт? Всё это можно свести к одному принципу – люди сравнивают сомнительную часть действительности с некой эталонной действительностью. Откуда у них этот эталон? Я скажу Вам, и Вы поймёте, как глубоко и всеобъемлюще может быть человеческое заблуждение: обычно люди считают эталоном то, к чему они привыкли. Таким образом, мы думаем, что нас обманывают, когда показывают летающие кирпичи лишь потому, что мы привыкли к кирпичам лежащим или падающим; когда нам говорят, что наш знакомый-раздолбай вдруг поступил на бюджетное отделение в престижный вуз, мы не верим, так как это не соответствует тому, что мы знали об этом человеке; когда нам скажут, что в России победили коррупцию, мы сочтём это в лучшем случае шуткой, потому что такое просто не укладывается в голове. Ключевой вопрос 1: были бы мы столь же недоверчивы, слушая и воспринимая подобное, если бы всю нашу жизнь кирпичи летали, все студенты учились бы «на бюджете», а чиновники не смели бы и шариковую ручку забрать с рабочего места? Ключевой вопрос 2: становится ли груша сливой, если нам всю жизнь показывали грушу и говорили, что это слива? Думаю, вдумчивый читатель уже понял, к чему я веду: у нас нет никакого надёжного метода проверки истинности или ложности любой поступающей к нам информации. То, что мы не подозреваем в каждом стуле носорога, происходит потому, что мы никогда не видели, как они друг в друга превращаются, сбрасывая естественный или искусственный камуфляж. Но кто посмеет утверждать, что не бывает ничего, кроме того, что нам уже известно? Что может наш скудный субъективный опыт говорить об истинном, изначальном, единственно верном положении вещей?
На несовершенство человеческого восприятия как такового накладываются ещё и различия в восприятии разных людей: Вы говорите, что яблоко зелёное, дальтоник – что оно жёлтое; один человек описывает символ перед собой как цифру «шесть», второй, стоящий напротив него, как «девять»; психически больной говорит, что он Наполеон, врач говорит, что это не так. Понять, кто прав, невозможно, ведь в подобных случаях «истинная» точка зрения определяется просто-напросто количеством придерживающихся её людей. Думаю, читатель согласится со мной, что это не может рассматриваться как критерий истинности. Аристотель сказал: «Предмет движется лишь покуда его толкают» – и тысячу лет всем людям было это доподлинно «известно», в то время как сейчас нам «известно», что это не правда. Служит ли то, что наше мнение на счёт этой и бесчисленного множества других проблем сформировалось позже, чем мнение того же Аристотеля, доказательством нашей правоты? Что скажут об этом те, кто придёт после нас?
Как ни прискорбно, но приходится признать – реальность принципиально непознаваема. Вполне возможно, что всё, что мы считаем неоспоримой действительностью –
