фашизм» скоро начнут писать слитно. Да и вообще слово «русский» – очень удобное прилагательное, чтобы демократы к нему цепляли всякие гадости.
– А что, – огрызнулся Новодворский, – есть предложение чем-то заменить?
Он хохотнул, а Шандырин сказал зло:
– Да знаю-знаю, чем бы вы хотели заменить… А если лучше – вообще вытереть его из всех словарей.
– Вы сами его заменяли, – ответил Новодворский обвиняющее. – Забыли «советский»?
Они снова обратили взоры в мою сторону, я вытащил таблетку анальгина, проглотил, потом подумал и добавил еще одну, в черепе нарастает боль, сказал устало:
– По старинке все еще мямлят: «Если ударят по правой, подставь левую», но уже всяк понимает, что это не только не жизненно, но и аморально, ибо поощряет ударившего. Сейчас если тебя вот так по щеке, то всяк считает, что надо в ответ садануть так, чтобы зубы разлетелись веером. Лучше всего даже не кулаком, а бейсбольной битой, по-русски – монтировкой. А то и догнать, ногой в поясницу так, чтобы позвоночник хрустнул, а потом еще и попрыгать на обездвиженном теле.
Новодворский пробормотал озадаченно:
– Это уж чересчур…
– Но то, чтоб зубы веером, – спросил я, – вы не против? То-то. А ведь даже это неадекватно. Подумаешь, всего-то простая пощечина! Но – пришел мир жестокости. Или время жестокости. Кого сейчас удивляют постоянные взрывы бомб в жилых кварталах или бомбежки с самолетов? И аппетита никому не портит. Сидишь так это за ужином, перед тобой на экране террористы взрывают кафе с толстыми юсовцами, юсовцы в ответ засыпают лагерь беженцев бомбами массового уничтожения, мы видим в цвете и с шикарным стереозвуком, как вместе с террористами разносит в клочья сотни женщин и детей… и со смаком кушаем жареную курицу, запиваем вином или боржоми, потом на экране появляются кадры взорванного школьного автобуса, и мы под вкушание горячих жареных блинчиков с мясом смотрим, как вытаскивают окровавленные детские тела… Пришел другой мир, а мы все еще мямлим старые доктрины!
Я сам удивился горечи, что прозвучала в моих словах. Все молчали, смотрели на меня с удивлением и тревогой. Сигуранцев сказал негромко:
– Господин президент… вы никогда так раньше не говорили!
– У меня никогда так не трещала голова, – огрызнулся я.
Призрачной тенью появился Карашахин, даже не появился, а возник, я ощутил его лишь по листку бумаги, что опустился передо мной на стол.
– Самые последние данные по Рязанской области, – прошелестел над ухом серый вкрадчивый голос. – Прежде чем принести, я сам просмотрел их очень внимательно. Запросил добавочные данные и еще раз перепроверил по другим источникам.
– Заслуживающим доверия? – спросил я.
– Заслуживающим, заслуживающим, – ответил он тихо и ровно, но мне почудилась не то насмешка, не то угроза. – Разве я не сказал, что перепроверил?
– Людям нужно доверять, – сказал я, – как говаривал великий вождь, но… перепроверять.
Никто
