отмахнулся:
– Да бросьте чушить. Нет террористов! Просто вот нет – и все. Идет война. Это война теперь такая, еще не поняли? Вторая мировая не похожа на Первую, третья на Вторую, а сейчас, как говорит наш Павлов, началась четвертая… Я не стебусь, мне, как военному министру, в этой непонятной войне хуже всего и горько, как будто наелся хрену с редькой. Мы, военные всех стран, готовились к войне с противником, который… обозначен, я не нахожу другого слова. Но не с ребятами с черными или белыми платками на мордах, которые быстренько снимают их в ближайшем переулке, выходят и улыбаются, сочувствуют, а сами присматриваются, кто уцелел после их налета, как ударить в следующий раз точнее и больнее. У меня под рукой огромный ядерный потенциал, все живое на планете разнесу, смету, испепелю сорок раз, у меня атомных подводных лодок столько, что рыбе в морях тесно, а когда подниму все атомные бомбардировщики, закрою небо, и наступит ночь… ну и что мне со всем этим вооружением делать?
Он развел руками, рассерженный и придавленный донельзя. Новодворский улыбался победно, Сигуранцев сочувствующе хмурился, снова противник опередил, снова он впереди, воюет по правилам, которые придумал сам, а мы все еще изучаем стратегию, которой пользовался Ганнибал при Каннах…
– Одно утешение, – прорычал Громов, – что и за океаном такие же лохи! Накапливают крылатые ракеты с ядерными боеголовками, в то время как противник взрывает их школы, театры, супермаркеты. Но из-за этого противника, который незрим, никому нельзя доверять! Ни-ко-му.
– Даже себе, – поддакнул Новодворский. – А ведь только пукнуть хотел, верно?
Громов оглядел его исподлобья, буркнул:
– Тоже мне защитник Родины! В окопах не был, а разговаривает. Наверное, хотите духом окрепнуть в борьбе? Нишкните, демократ… Хотите, дам «Курс молодого бойца», чтоб изучили на досуге? О выполнении доложите, бить не буду. Если с первого раза не получится, значит, парашютный спорт не для вас. Если не получится и во второй, значит, привидение из вас тоже хреновое. Я ж знаю, что в России по-прежнему две проблемы: дороги и демократы.
– Да ладно вам! А что Сигуранцев, как он насчет этого защитничества Родины? У него свои методы, верно?
Громов отмахнулся:
– Он сказал что-то насчет кондоминиума, но я не понял. Кстати, что это такое?
– Не знаю точно, но спросите у Окунева. Он всегда покупает в аптеке самого маленького размера.
– Ну да – навеки врагом станет. Что ума мало – не обидится, а вот… гм… Я вообще-то храбер, как подлинный гегемон духа, но не рискну, не рискну.
– Жаль, – сказал Новодворский. – В вас погибает агитатор, горлан и главарь. Хоть сейчас и не время для броневиков на Финском вокзале, но кто знает?
– А когда вы, – отпарировал Громов, – восклицаете насчет террористов, у которых нет национальности, у меня прям мороз по шкуре и в других разных местах от восторга! А когда
