и нет, – ответил на вопрос священнослужителя Блейд. – Его довели до этого шага. Разве может лишь он считаться виноватым?
– Сын мой, – священник опустил взгляд, потому что глаза его забегали, – бог даёт каждому из нас испытаний ровно столько, сколько человек может выдержать. Самоубийство же является слабостью и высшим грехом перед небом.
– А доведение человека до этого шага, истязание того, кто не может себя защитить, разве это не больший грех?
– Я понимаю ваше негодование, сын мой. Вы желаете оправдать вашего брата, смыть с него страшное клеймо, которым является лишение себя жизни…
– Нет, вы ошибаетесь, – покачал головой Блейд. – Я не желаю смывать со своего брата этого клейма, потому что считаю, что его на нём нет. Если человека сломали: ломали медленно и зверски, нельзя упрекать его в том, что он пожелал прекратить свои муки. Разве не так?
– Ваши суждения неверны, сын мой…
– Скажите, – перебил священника Блейд, – а на каком кругу ада горят те, кто был по жизни ложной добродетелью? Те, кто притворялся хорошим и добрым, а сам творил зло?
– Полагаю, им предстоит шестой круг ада.
– А предатели клятвы, куда они попадают? Например… клятвы Гиппократу?
Священник нахмурился и невольно поёжился, потому что от слов парня по его спине пробежали мурашки. Но он по-прежнему не мог дать себя отчёта в том, о чём напоминают ему слова блондина и кого ему напоминает он сам.
– Предателям суждено гореть на девятом круге, – собравшись, ответил мужчина.
– И как вы относитесь к этому кругу?
– Этот круг самый страшный и мучительный, терзаться в нём суждено самым последним грешникам.
– То есть, вы бы не хотели туда попасть?
– Сын мой, никто не желает попасть в ад, потому делом нашим при жизни является жить по божьему закону и не преступать его, не творить зла.
Дослушав мужчину, Блейд хмыкнул и усмехнулся, после чего склонился к нему и произнёс:
– Тогда, можете помолиться и исповедоваться. Кажется, это очищает совесть.
– Что… – попытался сказать священник, но Блейд вновь перебил его, ледяным тоном произнося:
– А, чтобы к вам вернулась память, я озвучу и фамилию своего брата – Билоу, Майкл Билоу.
Глаза мужчины полезли на лоб, он побледнел и инстинктивно вжался в спинку дивана, словно надеясь просочиться через неё и через стену и убежать.
– И, думаю, теперь понятно, кто я? – тем же, ледяным тоном спросил блондин.
Священник гулко сглотнул и втянул голову в шею. Блейд медленно взялся за край шарфа и опустил его, открывая полностью лицо и добавляя:
– Меня зовут Блейд Билоу. А ты – Ричард Кольбе. И я пришёл по твою душу.
Ричард побледнел ещё сильнее, становясь мертвенного цвета, и сполз вниз, напряженным взглядом следя за блондином.
– Ты же умер? – спросил священник.
