редотвращающих возникновение войн навсегда.
Подготовка к миру началась задолго до окончания войны. Будущее колониальное наследство Центральных держав было поделено тайными договорами между союзниками уже к середине войны. А в 1916 г. после побед генерала Брусилова в Англии и Франции были созданы комитеты по выработке условий предстоящего мирного договора. Каждый из победителей по-своему понимал принципы справедливости и видел свои пути к обеспечению мира. Лондон считал справедливым сохранение своего мирового лидерства на море и расширение своей величайшей в истории колониальной империи за счет побежденных. Мир и процветание Великобритании, веками обеспечивал баланс сил в Европе, она не собиралась отказываться от этого принципа и впредь. В Париже, в свою очередь, полагали справедливым требовать компенсации всех потерь, которые Франция понесла в Первой мировой, и возврата отторгнутых ранее Германией французских территорий. Мир и процветание Франции могло гарантировать только максимальное ослабление Германии и возвращение Парижу доминирующих позиций в Европе.
Мирные предложения союзников мало чем отличались от тех, которые господствовали в Европе в последние столетия и фактически закрепляли право войны. Они утверждали господство империалистических принципов, где война рассматривалась лишь, как форма проявления свободной конкуренции между народами. Мир союзников, по сути, воссоздавал те условия, которые и привели к Первой мировой войне. Европейцы не строили иллюзий и ждали мира лишь, как временной передышки. Однако на европейском горизонте вдруг неожиданно сверкнул луч надежды. Дж. М. Кейнс в те дни писал: «Что за великий человек пришел в Европу в эти ранние дни нашей победы!»{3}
Этим человеком был американский президент В. Вильсон. Основные принципы его послевоенного мира покоились на «четырнадцати пунктах», подготовленных в исследовательском бюро Э. Хауза. В них империалистическому «миру» европейцев были противопоставлены новые принципы – принципы «демократического мира»[1]. Они несли надежду измученным войной народам Европы. Не случайно Вильсона горячо встречали «в Париже, Лондоне и в английской провинции. Повсюду его приветствовали как вождя нового крестового похода за права человечества»{4}. Во всем мире его ждали, как мессию[2].
Тон, заданный американскими «пунктами», вызывал всеобщую эйфорию. В качестве примера реакции в США можно привести ликующую цитату из публикации в «New York Tribune»: «Вчерашнее обращение президента Вильсона к конгрессу будет жить, как один из величайших документов американской истории и как одно из неизменных приношений Америки на алтарь мировой свободы»{5}.
В Европе вторило издание «Дейли мейл»: «Невозможно было слушать документ, который зачитывал президент Вильсон… не ощущая при этом, что всемирные проблемы поднимаются на новые высоты. Старые представления национального индивидуализма, тайной политики соперничества в вооружениях, насильственных аннексий для своекорыстных целей и безоговорочного государственного суверенитета были подняты, хотя бы на одно мгновение, на более высокий уровень, где реально вырисовывалась перспектива организованной моральной сознательности народов, гласности международных соглашений и правления с согласия и для блага управляемых. Как долго продлится это мгновение?.. Сейчас этого никто сказать не сможет. Можно сказать только то, что вчера в зале конференции царил дух созидания чего-то нового, чего-то неотразимого. Все речи были выдержаны в тоне людей, которые поистине не боятся творения собственных рук, а, наоборот, вполне сознают смелость попытки создать новую хартию для цивилизованного и нецивилизованного человечества»{6}. В 1919 г. В. Вильсон за Версальский договор получит Нобелевскую премию мира[3].
Однако еще до того, как отзвучали восторженные речи, переговоры о будущем мире пошли совсем не в том ключе, который провозглашали организаторы конференции. Победители споткнулись уже на первом вопросе.
Перемирие
Окончание войны, по инициативе американского президента, должно было начаться с подписания перемирия между сражающимися сторонами. Это была не первая мирная инициатива Вильсона; как и предыдущие, она не вызвала восторга у «союзников».
«Не лучше ли нанести немцам поражение и дать немецкому народу возможность почувствовать подлинный вкус войны, что не менее важно с точки зрения мира на земле и лучше, чем их сдача в настоящий момент, когда германские армии находятся на чужой территории» – полагал Ллойд Джордж. В том же духе был настроен британский дипломат Х. Рамболд: «Было бы тысячекратно обидно, если бы мы прекратили битву до того, как разобьем их полностью на Западном фронте. Мы обязаны загнать их в их звериную страну, ибо это единственная возможность показать их населению, что на самом деле представляет собой война»{7}.
Keynes J.M…, p. 128.
Keynes J.M…, p.34.
Чтобы как можно дальше дистанцироваться от империалистических держав – Англии и Франции, США даже вступили в войну не как союзник, а как ассоциированный член.
Хауз…, т. 2, с. 515
78-летний Клемансо определял расстановку сил между Вильсоном и Ллойд Джорджем следующим образом: «Я чувствую себя, словно сижу между Иисусом Христом по одну сторону и Наполеоном Бонапартом по другую». Вильсон, по его словам, «верит, что все можно сделать при помощи формул и «14 пунктов». Сам Бог удовлетворился десятью заповедями… Четырнадцать заповедей – это слишком». Отношение Вильсона к своей миссии характеризует его ответ на предложение французов посетить опустошенные войной районы Франции: «Это негативно повлияет на мое хладнокровие… Даже если бы Франция целиком состояла из орудийной воронки, это не должно изменить конечного решения проблемы». (Wilson W. Papers. V. LIV, p. 175–178. (Уткин А.И. Унижение России…, с. 369)). Ллойд-Джордж в книге «Правда о мирных переговорах» не оставался в долгу: «Я думаю, что идеалистически настроенный президент действительно смотрел на себя, как на миссионера, призванием которого было спасение бедных европейских язычников… особенно поразителен был взрыв его чувств, когда, говоря о Лиге Наций, он стал объяснять причины неудачи христианства… «Почему, – спрашивал он, – Иисус Христос не добился того, чтобы мир уверовал в его учение? Потому, что он проповедывал лишь идеалы и не указывал практического пути для их достижения. Я же предлагаю практическую схему, чтобы довести до конца стремления Христа».
Язьков Е.Ф…, с. 36.
Daily Mail, Paris, 14 February 1919 (Хауз…, т. 2, с. 567)
Кстати до Вильсона на Нобелевскую премию мира норвежскими социал-демократами был выдвинут… В. Ленин. Именно лидер большевиков в ноябре 1917 г. впервые официально провозгласил все те основные пункты справедливого демократического мира, которые год спустя повторит американский президент в своем воззвании: «Мир без аннексий и контрибуций» («Мир без победителей и побежденных»), отказ от тайных договоров, принцип наций на самоопределение и т. д. Неофициальный посланник президента в России Буллит в то время встревоженно писал В. Вильсону, что большевики захватили лидерство предложив самые демократичные принципы нового мира. (первоначально эти принципы были провозглашены, как партийная программа, российскими социал-революционерами в марте 1917 г.)
Ллойд Джордж 13 октября 1918, Хорэс Рамболд из Швейцарии 14 октября 1918.; Gilbert M. The First World War. N.Y., 1994, p. 478 (Уткин А.И. Унижение России…, с. 161)
