спускаясь по лестнице, и упала. Сначала было вроде бы и ничего, а вот к ночи стал побаливать живот.
– Ну, как же ты, милая, не убереглась-то? Столько мы с тобой положили сил, чтобы этот ребенок появился на свет. Да, видно, Господь не дал ему жизни, – и старуха перекрестилась на образа.
Роженица опять закричала от невыносимой боли, выгнулась всем телом, стала просить Елену:
– Ой, помоги мне! Не дай мне умереть мученической смертью! Сделай же что-нибудь!
Старуха стала поить царицу отваром, приготовленным из трав, приговаривая:
– Не реви, голубушка, сейчас будет легче. У тебя уже начались схватки. Ты тужься, тужься, может и все обойдется.
От болей роженица беспрестанно кричала и стонала.
Старуха то и дело повторяла:
– Ты тужься! Тужься, милая!
Наконец ребенок пошел. Старуха стала помогать роженице, наклонившись над ней, повторяя:
– Ты тужься! Тужься, Ирина!
Царица зашлась в страшном крике и потом затихла; видимо, почувствовала облегчение, что плод вышел наружу.
Елена засуетилась, потребовала ткани, приговаривая:
– Ты тужься! Тужься, чтобы вышел послед.
Ирина лежала без движения, прикрыв глаза.
Крупные слезы катились по ее щекам.
Повитуха, взяла ребенка на руки, сказала:
– Был бы мальчик, будущий царь Руси великой!
Услышав эти слова, царица зарыдала.
Старуха стала гладить ее по голове, приговаривая:
– Будет тебе реветь, будут еще у тебя дети, коли уж начала рожать, узелок развязался.
Узнав о том, что у царицы случились преждевременные роды, Борис Годунов не находил себе места. Он прекрасно понимал, что бояре с еще большей силой возьмутся за царскую семью ради того, чтобы извести его и всех Годуновых.
После случившегося бояре активно начали распространять слух о том, что на престол Годуновы хотят возвести знатного австрийского католика и при живом муже сватают его за царицу Ирину.
Всякие слухи и разговоры о царской семье как снежный ком росли и катились по Москве, все больше обрастая небылицами.
Также нарастали слухи, будто умершего от преждевременных родов наследника подменили на только что родившегося ребенка в стрелецкой семье.
Василий Шуйский, собрав бояр на своем подворье, в тревоге сообщил:
– Однако мы, бояре, перестарались. Как бы вся наша затея оклеветать царскую семью и правителя Годунова не обошлась нам боком.
– Это точно, бояре. По Москве бродят толпы народа, готовые в любой час ворваться в Кремль. А вы сами знаете, если наш народец возьмется бунтовать, начнутся погромы. Разнесут все, и нам достанется, что уже неоднократно бывало, – высказался Колычев и, повернувшись ко всем присутствующим, предостерег: – Пока не поздно, надобно погасить назревающий бунт.
– А что теперь делать-то будем? – в
