белой ночи.
Сырость улиц течет проходными дворами,
И метет по дорожкам чуть видным песком,
Смотрит ночь на меня темных стен тупиками,
И опять тихий призрак плывет под окном.
И невидим в стекле, разведенном крестами,
Головою трясет словно дряхлый старик,
Чуть согнувшись себя осеняет перстами,
Достоевского, в тени проулочной, лик.
За догадкой настырной откликнулся ужас,
И где воли неведомо столько нашел,
Что по тонким, лежащими пятнами, лужам,
Не пустился бежать, а лишь быстро пошел.
За Лебяжьей канавкой, под бюстом Паллады,
Среди Летнего сада, ветвистых дорог,
В коридоре зеленом вьюнов анфилады,
Контур Блока в аллее неспешно плывет.
Это знать все размашистый сон беспримерный?
Над рассудком смеется и водит впотьмах,
Или бес привязался, из гиблой каверны?
Ворожбой напускает на голову страх.
У речного гранита ступенчатых спусков,
Чернышевский с Державиным в воду глядят,
Наблюдают, как чайки в медлительной грусти,
Через реку к «Авроре» неспешно летят.
Вот в дыму Миллионной у Марсова поля,
Броневик тихоходный плывет над землей,
А за ним разъяренно народная воля,
Вскинув кверху штыки пробегает толпой.
Вслед за Глинкой ступает задумчивый Пушкин,
Вдоль канала, где высится Спас на Крови,
А у моста, где в берег уложены пушки,
Зашвартованы прошлого снов корабли.
За каретой царицы с эскортом гусарским,
Свора нищих детей в берестяных лаптях,
А за ними Распутин, походкою барской,
Шел с зажатым картузом в огромных руках.
Заблестели лучи пооплавленных све́чей,
Вместе с оловом глаз перехожих калик,
И держась за веревку теснятся навстречу,
За мальчишкой – ведущим, что к ходу привык.
За фонтанами замер задумчивый Гоголь,
В «Англетере» Есенин из окон глядит,
По брусчатой тропинке с улыбкою строгой
В легком платье Цветаева плавно парит.
Бродят толпы несметные лиц неизвестных,
Словно памяти призраки прежних веков.
Смотрят в небо и в воду с карнизов отвесных,
Будто ждут отпущения слов как грехов.
Вся пропитана кровью «седая Пальмира»,
Вся прошита тенями остывших идей,
Голоса революций здесь в камне застыли,
И искусства под небом висит колыбель.
И догадка мелькнет потускневшим кошмаром,
И вопрос повторится, явь это иль сон?
Медный
