сундучок». И никогда дедушка Константин Макарыч не получит письма своего внука: нет такой почты в мире, ее просто нигде не существует, той, которая смогла бы доставить это письмо по адресу: «На деревню дедушке».
Учительницу нашу я своими слезами очень напугал. Она не понимала, что случилось со мной, и спрашивала: «Что это такое было с тобой?» Я старался объяснить; это не очень у меня получалось, а она смотрела на меня и говорила: «Ну ты, Володя, и артист!»
Артист… Тогда, наверное, впервые в жизни я понял, что стану именно артистом. И в классе меня так и звали. Я умел за несколько секунд всех насмешить каким-нибудь изображением кого-нибудь из учителей. Учитель выходит из класса, а я всем показываю, как он это сделал. А еще показываю, как он забавно садится на стул или делает всем замечание. Немного по-хулигански выходило, но очень смешно. А потом небольшими группами шли из школы домой. Дорога вдоль Волги была от школы до дома длинной: Октябрьск, как и большинство приволжских городов, сильно вытянут, почти на десять километров. Узкая полоса домов. Внизу Волга, над ней – железная дорога, а потом сам Октябрьск. Со всеми домами, жителями, учреждениями, двумя кинотеатрами и без какого-либо театра.
И вот по дороге домой у меня был свой личный стихийный театр. Я импровизировал. Я обязательно стремился что-нибудь изобразить, и все мои друзья смеялись над тем, как я это делаю, и прохожие, которые видели это, тоже смеялись. А дома мама мне говорила: «Весь город уже знает, что ты на улице играешь, как настоящий артист». Мама потом, когда я стал старше, повезла меня в Ленинград, и мы ходили на спектакли в Большой драматический театр (БДТ), где главным режиссером был Георгий Товстоногов. Я учился в девятом классе. Два спектакля видел я в БДТ… Всего два спектакля: «Генрих IV» и «Три мешка сорной пшеницы». Первый – гениальное творение Шекспира в постановке Георгия Товстоногова; второй – по пьесе Третьякова и тоже в постановке Товстоногова. Но это были такие спектакли, и такие артисты были на сцене, и так захватывающе было то, что играли они, и такая великая сила во всем этом чувствовалась, что сомнения уже не было у меня: «Я только артистом хочу быть, и больше никем».
Я даже клоуном уже не хотел становиться. Хотя и клоун, конечно, тоже артист. Иногда выдающийся. Как Юрий Никулин, Олег Попов или Карандаш с его черной вытянутой собакой Кляксой. Я еще в восьмом классе хотел стать клоуном. Всего лишь за год до этих, судьбоносных для меня, спектаклей в БДТ. Я даже собрал документы, чтобы поступать в цирковое училище. Я уже умел всех смешить, пародировать; пластика тоже была у меня на очень хорошем уровне; ребята говорили: «Ты прямо как нож складной». Эти качества при их совершенствовании мне очень потом пригодились, и я об этом еще расскажу.
Чиполлино
Первая моя встреча с театром состоялась не в БДТ. Мне было пять лет. В Октябрьск приехал кукольный театр, какой-то неизвестный, трижды областной. Я не помню, откуда он приехал в наш город. Я помню, что со своей соседкой,
