столько же хозяйственников, технической и прочей интеллигенции, в основном из тех, которые работают не по своему профилю. Что касается Москвы, Ленинграда и Киева, то расчеты по ним будут закончены в ближайшее время. Поименные списки составляются. Все это люди отсталых взглядов, большинство троцкистского образа мыслей, так или иначе связанные с антисоветской деятельностью.
Николай Иванович перевел дух, в глазах его на мгновение исчезла оцепенелость, промелькнули зрячесть и осмысленность. Он читал где-то, что только трусы и нечестные люди, тем более – замышляющие зло, отводят глаза или «бегают» ими, и потому заставлял себя смотреть на Сталина почти не мигая, в то же время не видя от внутреннего напряжения ни лица Хозяина, ни его глаз, а лишь мутное пятно, зато чутко вслушиваясь в едва меняющиеся интонации голоса.
Сталин возился с трубкой, прочищая ее специальной лопаточкой из красного дерева.
Облизав узкие сухие губы, Николай Иванович продолжил доклад:
– Отдельным списком идут журналисты, писатели, артисты и другие представители творческой интеллигенции, в основном так или иначе связанные с НКВД и госбезопасностью. Эти объединены во всякие тайные и явные товарищества и братства типа Одесского, задают тон в своих организациях, часто противопоставляя себя остальной массе творческой интеллигенции. Поскольку репрессиям подвергнутся их кураторы, секретные сотрудники также будут репрессированы.
– Кто составлял списки? – тихо спросил Сталин, продолжая возиться с трубкой.
– Списки составляли мои люди из партконтроля. Со всех взята подписка о неразглашении. Списки составлены в единственном экземпляре, писаны от руки, хранятся в моем личном сейфе.
– У тебя в партконтроле тоже приверженцев Троцкого хватает, – тихо обронил Сталин.
– Своими я займусь потом, когда в них отпадет надобность, товарищ Сталин.
– Подведем итог, – Сталин вышел из-за стола, остановился, повернувшись к Ежову, и Николай Иванович почувствовал, что его будто обдало жаром.
– Сколько приблизительно будет репрессировано по категориям? – спросил Сталин.
– Предполагается три-четыре тысячи руководителей высшего звена, тридцать-сорок тысяч – среднего, сто-сто пятьдесят – низового. Срок – шесть-восемь месяцев.
Сталин не проронил ни звука, двинулся по ковровой дорожке. Он минуты две ходил взад-вперед, останавливался, поднимал вверх голову, морщил лоб. Николай Иванович неподвижно следил за ним одними лишь глазами. Наконец Сталин остановился в трех шагах от него.
– Кстати, в твоих списках есть этот… как его? – изобретатель спецфургона?
– Интендант второго ранга Берг, товарищ Сталин, – подсказал Николай Иванович, и вновь замер, ожидая реакции Сталина. Однако Сталин молчал, внимательно разглядывал трубку на свет. И Ежов отчеканил: – Никак нет, в списки не включен.
– Включи, – произнес Сталин и сунул
