трубача герпес – его труба нема.
Плохому гитаристу мешает экзема.
Вся банда в разладе – весна проходит мимо.
Я раньше был volrus, сегодня я Дима.
У трубача будет, конечно, несварение.
Его опять губит борьба за озарение.
Пусть вылезет ангина, но все что нужно цело,
и банда играет. До прочих нет дела.
До прочих нет дела – до свадьбы заживет.
Трубач надел смокинг и на трубу блестки -
выходит Скрипка замуж, но у нее железки.
Опять весна в парке: домой спешат люди,
а банда играет, и всю округу будит.
Не плачьте ночью,
ночью нужно спать,
или любить,
или играть…
Фантазия моя, 1991 г.
Моя жизнь, моя смерть.
Этот «рад», этот «ай».
Уходи от меня -
улетай.
Нет прохода от нового слова,
и никуда от него не денешься.
Оно разрушает все устои
и разрешает все заблуждения.
Кофе, чай и другие
предметы потребления
хороши тем, что создают
творческое настроение.
Моя жизнь, моя смерть.
Этот «рад», этот «ай».
Уходи от меня -
улетай.
Клубный сын
(Я часто вспоминаю один ночной клуб в Ижевске, где в помещениях бомбоубежища была воссоздана городская улица: скамейки, телефонная будка, витрины заведений. Никогда не был диджеем и не очень люблю ночную жизнь, но могу себе представить. Текст придуман в 2007-2009 годах).
Клубный сын и дочь Луны
только днем смотрят сны.
Только днем,
когда шум машин.
Только в нем –
только в нем их камыши.
Прошуршат
возле спящих тел,
и будет много-много -
много-много разных дел.
Он поёт – ночи напролет
про неё, как она живет.
И о том, как по их следам
входит в дом солнечный жандарм:
он ворчит, он немного пьян,
и хорош, словно Д Артаньян.
Это сон, судя по всему,
но нельзя доверять ему.
Он к тебе
на кровать присел,
а завтра много-много -
много-много разных дел.
Видишь сон, солнце за окном,
и во сне верится с трудом
в то, что ночь выпита до дна.
В то, что спят
стробоскоп и хрустальный шар Луна.
В то что есть музыке предел
И в то, что много-много -
много-много разных дел.
Дым
