осень в лавке поэта
превращается в лето.
И дамы средней руки,
купившие хлеб, в стихи.
Город мой любимый
– сон наяву.
В нем я живу
ночью и днем.
Это не вальс
и не чарльстон
Это лишь дым -
Дым в унисон
с огнем.
Мой сон,
я в нем.
Хочу стареть как город
(Тоже про Ижевск, но уже 2009 год – это жизнь с пониманием, что где-то здесь невдалеке опять поселилась Настя.)
Я хочу стареть как город,
чтоб стоять воспоминанью
рядом с новым впечатленьем-
в трех трамвайных остановках.
Я хочу стоять как город
в одном городе с тобою,
чтобы было нам уютно
и не скучно на районе,
где мы все произрастали
как цветочки на балконе.
Я хочу лететь трамваем,
и на улице, знакомой
как часов моих стекляшка,
обнаружить перемены.
Очень разные же люди -
большинство моих знакомых.
К счастью, это не мешает
нам ходить одной дорогой.
Где мы все произрастали
и учились понемногу.
Желтый абажур на кухне,
а напротив все в неоне.
За углом фотограф старый
тихо светит красной лампой.
Потому все так сверкает
столь различными огнями,
как изменчивый стог сена
под внимательною кистью.
И мы все произрастаем
В этом ареале жизни.
Поводит носом метроном, 2000 г.
Поводит носом метроном -
не хочется грустить.
Затылок чешет агроном.
Невесело свистит.
Ворон испуганных галдеж
похож на взрыв секунд,
скопившихся, пока ты ждешь
удачную строку.
Чтоб вечером плести вокруг
учительницы сеть.
Ты будешь песни петь, мой друг,
а агроном – свистеть.
Пульс времени звучит для вас,
ваш метроном не врет.
Не нужно знать который час,
но нужно слышать ход.
Рыбы в море говорят, 1996 г.
Рыбы в море говорят
на каспийском, например, языке.
А я очень был бы рад
эту речь носить с собой в бурдюке.
И отхлебывать всю жизнь из него.
А по-русски говорить для чего?
Чтоб по-русски песни петь на дому,
а
