«дубины народной
войны» по толстовскому роману. Общего между ними ничего не было, если не считать
номенклатурности родителей и необузданности семейной фантазии при выборе имён – Лилька
проходила по документам не иначе как Черных Лионелла Марксовна, что, конечно, звучало ещё
забористее, чем Клеопатра Жораевна Беленькая, с учётом идеологического гандикапа в отчестве.
В остальном Лилька, с её характером экстраверта, импульсивностью и невоздержанностью
на язык, выгодно отличалась от Ляли, которая, при всей открытости характера, всё-таки
додумывала мысли, прежде чем их озвучивать, и заканчивала фразы там, где Лилька издавала
первобытные звуки и беспрестанно хохотала. Вот и тогда, после экзамена по английскому, Ляля,
втянувшаяся в каторжную гонку два года назад, никак не могла расслабиться и, стоя в прихожей с
телефонной трубкой у уха, пыталась до конца осознать, что всё закончилось, приз у неё в кармане, а самое главное, можно остановить этот лошадиный аллюр и пойти, наконец, по жизни шагом,
оглядываясь по сторонам и не угорая во сне от навязчивых обрывков исторических дат,
неправильных английских глаголов и образов литературных героев, которые захламляли её
подсознание все последние месяцы.
Лилька, напротив, о жизни шагом вразвалочку и слышать не хотела. Она сорвала подружку
с места, отогнала от телефонной трубки и выудила её, как непослушную, упирающуюся устрицу из
раковины, в большой свет – для начала в кафе «Крымское» рядом с метро «Парк культуры»,
которое она с вальяжностью завсегдатая именовала «Крым».
Ляля, позвонив отцу и отрапортовав ему о поступлении, получила, как и предполагалось,
порцию заслуженных комплиментов (Жору распирало от гордости), а заодно и согласие на мини-
праздник с шампанским и мороженым в компании своей новой знакомой – тоже новоиспечённой
студентки МГИМО из очень приличной семьи. Жора легко дал согласие аж до десяти часов
вечера. Ляля, спускаясь в метро по пути в кафе, автоматически отметила для себя: «Вот и началась
моя взрослая, самостоятельная жизнь». Лилька, несмотря на свою взбалмошность, оказалась
предусмотрительно-хозяйственной, и, заскочив по пути на рынок, притащила с собой в кафе
пакетик свежей клубники. Она деловито заказала большие порции мороженого и бутылку
шампанского, победно выложив на стол избыточную сумму со словами «без сдачи», и легко
уговорила официантку водрузить им на столик графин с широким горлышком.
– Сегодня пьём крюшон! – громогласно провозгласила она, обрушивая в графин клубнику
и заливая её сверху шампанским.
Ляля, как подмастерье, зачарованно наблюдала за этими хозяйственными манипуляциями
своей
