style="font-size:15px;"> – Золотые?
– Серебряные.
– У кого?
– У отца!
И Андрюшка презрительно махнул рукою, как бы сожалея, что кража так мизерна и совершена именно у отца, а не у кого-либо другого.
Глаза Померанцева приняли задумчивое выражение. Он что-то соображал.
– А сколько времени вы тут содержитесь?
– Давно уж!
– Отойдите-ка немножко, вот сюда, за угол, – шепнул Померанцев, трогая Андрюшку за рукав.
Тот с выражением чрезвычайного любопытства повиновался.
Они вышли в коридор и, связанные обоюдной опасностью быть замеченными начальством и оба озираясь, стали шептаться.
Они поняли друг друга и сблизились разом в один миг крепче, чем люди, знающие один другого целые годы.
– Не потеряйте мой адрес! – сказал Померанцев, протягивая свою карточку… – Я вижу, что вы человек годный не на одно шитье мужичьих сапог… В первое же воскресенье, когда с разрешения вашего патрона вы можете воспользоваться отпуском, заходите ко мне… и поговорим… Помните, что мне жаль вас оставлять в этой обстановке… Мы друзья! До свидания же!..
И Померанцев дружески протянул Андрюшке руку, которую тот пожал с самой наглой фамильярностью.
Затем они расстались.
Померанцев опять принял вид беззаботного фланера, а Андрюшка, сумрачно нахмурив брови, последовал за толстым сапожником, угрожающе бормоча что-то себе под нос.
Через некоторое время исчез и Матвей Иванович.
По дороге домой он загадочно улыбался и вообще имел вид человека, обделавшего славное дело.
Лучи на темную профессию
С этого дня Андрюшка начал регулярно посещать Померанцева по воскресеньям, в назначенные им часы.
На карточке, полученной им, было написано: «От 9 до 10 утра».
В ближайшее воскресенье он разыскал дом, обозначенный в адресе, и взбирался по лестнице во второй этаж, где помещались меблированные комнаты, в которых проживал Померанцев.
Постучавшись и получив позволение войти, Андрюшка вступил в богато украшенную комнату, пол которой сплошь был устлан потертым, но дорогим ковром; по стенам висели картины, бронзовые бра и безделушки. Мебели было много; большие группы комнатных растений стояли около окон; в углу – виднелся щегольской письменный стол, с ярко блестевшим бронзовым прибором.
Увидев все это, Андрюшка оробел сначала; но это было недолго; затем он стал снова очень развязен. Он чувствовал, что в нем нуждаются, если пригласили сюда; чувствовал он и уверенность, что сумеет услужить, так как дело касалось и его выгоды.
Он давно был уже на все готов и только ждал благоприятного толчка, попутного ветра…
– А-а-а! – И Померанцев с улыбкой встал из-за письменного стола, протягивая посетителю руку. Потом он опять сел и быстро искоса глянул на часы, вделанные в чернильницу. –
