никогда ничего не «кажется». Я оттого и герцог, что никогда не ошибался и не ошибаюсь. Я и теперь могу почти безошибочно сказать вам, что голубки назначили друг другу свидание!
– Свидание? Где и когда?
– Этого я еще не знаю, но узнаю наверное и наверное помешаю этому свиданию.
– О, конечно! Я надеюсь на тебя! – ласково заметила императрица, откидываясь усталой головой на спинку своего любимого кресла, которое неизбежно следовало за нею, даже в парадный бальный зал.
Бирон почти с пренебрежением бросил взгляд на ее утомленную, отяжелевшую фигуру. Он, несмотря на свои уже немолодые годы, не знал усталости и не признавал ее в других.
– Устают только дураки и лентяи! – говаривал он обыкновенно, и никогда никто не слыхал от него жалобы на утомление.
А бал шел с прежним увлечением, и оживленный гросфатер принял такие шумные размеры, что сама императрица отодвинулась в глубину зала, чтобы не мешать безумно носившимся парам.
– Точно лошади! – презрительно заметила чопорная герцогиня Бирон, жена временщика, недовольная тем, что ее дочь Ядвига, несмотря на блеск и роскошь своего наряда, проходила совершенно незаметной среди всех своих сверстниц.
– Молодежь! – снисходительно ответил ей муж.
Принцесса Анна, после экоссеза, который она танцевала с Линаром, вся как-то ушла в себя и, видимо, перестала интересоваться балом. Императрица заметила это и подозвала ее к себе.
– Брось эту похоронную мину и танцуй, как все танцуют! – недовольным тоном сказала она племяннице.
Та удалилась, но до конца вечера сохранила свой утомленный и отчасти недовольный вид.
Зато цесаревна Елизавета была обворожительна и покорила все сердца. Даже вечно рассеянный и паривший в облаках граф Остерман, приехавший на бал, по своему обыкновению, в измятом жабо и совершенно грязных перчатках, залюбовался цесаревной и, любезно склоняясь перед нею, заявил, что желал бы быть молодым, чтобы положить свое сердце у ее ног.
– И по этому случаю вы надели бы не измятое жабо и запаслись бы чистыми перчатками? – смеясь, осведомилась она у своего импровизированного поклонника.
Остерман только рукой махнул в ответ и с любопытством оглядел подробности своего действительно не совсем исправного туалета.
В эту минуту граф Линар, почтительно остановившись пред цесаревной, пригласил ее на контрданс.
– Вы опоздали ровно на месяц! – приветливо улыбнулась она в ответ на его приглашение. – Еще только речь зашла об этом бале, как уже все мои танцы были разобраны до последнего. Я даже с графом Остерманом не могла бы протанцевать, если бы он пригласил меня! – рассмеялась молодая красавица.
Старик еще раз махнул рукой.
– Где уж мне танцевать! Я и смолоду на это был не мастер! – заметил он.
– А все-таки танцевали? – рассмеялась цесаревна.
– Ну, разумеется!.. Кто ж это в молодости не прыгал?
– Воображаю, как вы путали все фигуры!
– Да,
