от Порпорины. И, по своему обыкновению, он сейчас же переменил разговор, что само по себе является большим искусством, куда более трудным, чем принято думать.
– Почему вчера вечером вы упали в обморок, будучи на сцене?
– Государь, это никак не может интересовать ваше величество и касается только меня одной.
– Какое это блюдо вам подали сегодня на завтрак, что у вас так развязался язык?
– Я вдохнула запах некоего флакона и уверовала в доброту и справедливость того, кто принес его мне.
– Ах вот как! Вы приняли это за декларацию? – сказал Фридрих холодно и с каким-то циничным презрением.
– Боже упаси, нет! – с непритворным ужасом ответила Порпорина.
– Почему вы сказали: «Боже упаси!»?
– Потому что знаю, что декларации вашего величества носят чисто военный характер, даже когда они относятся к дамам.
– Вы не русская царица и не Мария-Терезия, какую же войну мог бы я объявить вам?{52}
– Войну льва с мушкой{53}.
– А какая муха укусила сегодня вас, если вы осмеливаетесь ссылаться на подобную басню? Ведь мушка погубила льва, преследуя его.
– Ну, это был, наверное, какой-нибудь жалкий лев, рассерженный, а потому слабый. Могла ли я вспомнить об этом нравоучительном конце?
– А мушка была жестокой и больно кусалась. Пожалуй, это нравоучение скорее подходит вам.
– Вы так полагаете, ваше величество?
– Да.
– Государь, вы говорите неправду.
Фридрих схватил молодую девушку за руку и судорожно, до боли, сжал ее. В этом странном порыве гнев сочетался с любовью. Порпорина не изменилась в лице, и, глядя на ее покрасневшую, опухшую руку, король добавил:
– У вас есть мужество!
– Не такое уж большое, государь, но я не притворяюсь, будто у меня его нет, как это делают все те, кто вас окружает.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что человек часто притворяется мертвым, чтобы не быть убитым. Будь я на вашем месте, мне бы не хотелось слыть такой грозной.
– В кого вы влюблены? – спросил король, снова меняя разговор.
– Ни в кого, государь.
– Если так, отчего у вас бывают нервные припадки?
– Это не имеет значения для судеб Пруссии, а следовательно, королю незачем это знать.
– Так вы думаете, что с вами говорит король?
– Я никогда не смела бы забыть об этом.
– И все-таки должны забыть. Король никогда не станет разговаривать с вами – ведь жизнь вы спасли не королю.
– Но я не вижу здесь барона фон Крейца{54}.
– Это упрек? Если так, вы несправедливы. Не король приходил вчера справляться о вашем здоровье. У вас был капитан Крейц.
– Это различие чересчур тонко для меня, господин капитан.
