пустые бездонные
как два щенка
замерзшие бездомные
покрывало боли тебя укрывает
толи еще будет,
там наверху
кто-то драму по тебе снимает
демонам на потеху
а ты все по работе
да по хобби,
каблучками мимо центра
по обыденной дороге
мимо моей печальной тени.
Твои чулки и глупая помада,
такая яркая
наглая,
падкая на похоть, нелюбовь
а мне большего не надо.
ты пьешь поганый виски
даже не запивая, даже не морщась.
с утра кину тебя в черный список,
ты не поймешь и уж точно не спросишь.
я полюбил тебя тогда
не за зеленый запах глаз, заметив пропасть в них,
не им таскал килограммы фраз.
насколько глубоко ты можешь
насколько стонешь громко,
актерский разыграв оргазм.
часы натикали восемь ровно
цвет помады вокруг губ размазан, аккуратно, но безобразен.
ты уснула.
ты проснулась.
дверь оставь открытой.
прикоснулась,
я не бритый.
Отвернулся, отвернулась.
Грустные лица.
как в комиксах коробки домов.
мне интересно что теперь тебе снится, между нетеплых дворов.
мне интересно кто терпит тебя непослушную, кому по утру улыбку и завтрак в постель.
холодный сломанный душ, сука как же все тошно,
и пойло ломает, сужая на шее ремень.
а еще,
я все чаще смеюсь без причины.
все чаще скучаю по дому.
все реже читаю, все больше по винным
все дольше с другими подонок.
раньше бесили твои угольные пряди, раньше любил подзабыть о тебе.
теперь бесит все, бесит табак и продажные бляди
бесит что свой в этой быдло толпе.
нет нет, я к тебе не с приветом. просто сказать не успел
просто знай, что не было спето,
в тот безобразный холодный апрель.
все просто. чтобы писать-
я не напиваюсь в хлам, не убиваюсь дрянью что припрятал в джинсах той зимой. я просто влюбляюсь в паршивых дам
и становлюсь для них подонком.
не хорошо. а разве лучше лгать под утро, стирая простынь дешевым порошком
и лечь пораньше в какую-нибудь субботу, пряча нос от улиц с шумным запашком.
и вы, простите, кто грел меня в постели. я вам стихи писал, вы покупали мне в бутылках пиво. ругались что пью так много, курю так часто. признайтесь, все же было очень мило, когда ломали ребра мне, а я вникал лишь в лисьи бедра.
по утру,
