о мосте, разве что дорога, упирающаяся в пустоту и начинающаяся тропинкой из ниоткуда с другой стороны.
Бека первым вышел из-за камня и торопливыми шагами подошёл к разгорячённой схваткой девушке. Та сидела прямо на плитах дороги. Лицо её было измождённым, посеревшим, только огромные глаза ещё сверкали лихорадочным азартом боя. Бека заботливо и быстро осмотрел девушку, повертев её туда-сюда, и облегчённо вздохнул. Робин тоже подошёл и остановился в нерешительности: после всего случившегося пора было бы попросить воительницу рассказать поподробнее о себе, о своих необычных способностях и знакомых. Вот только не знал граф, как подступиться, да ещё стыдился он своего негеройского поведения во время битвы.
Выручил Бека. Он пристально посмотрел на Глендавейн, на небо, потом на то место, где был мост, и сказал:
– Не кажется ли тебе, уважаемая Глендавейн, что нам пришла пора объясниться? А то ведь, знаешь, не очень-то приятно оказаться в гуще ваших семейных разборок и сгинуть незнамо за что, а?
– Бека прав, – подтвердил Робин. – Расскажи-ка ты нам, Глендавейн – или, может, Гризония? – что это было и чего ещё можно ждать от твоих… э-э-э… собеседников?
– Если это каждый день такое будет, – подхватил Бека, – то, может, нам лучше каждому пойти своей дорогой? Мы – себе, а ты – себе. Не из трусости говорю, – тут голос его слегка дрогнул, – а просто неохота голову зазря подставлять…
– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Глендавейн, – давайте только отойдём немного, станем на ночёвку, а за ужином я всё расскажу.
И Робин, и Бека охотно согласились – очень уж неуютно было здесь, у Бездны. Опять поднялся ветер, воняло гарью и малиново светились ещё неостывшие борозды на оплавленных камнях. Как это было ни удивительно, все их лошади не получили даже царапины, только у одной из них, графской, начисто спалило гриву. Вот откуда шерстью воняло, догадался Робин, осматривая лысую холку без малейших следов ожога.
Они отъехали от места битвы примерно на тысячу шагов. Здесь у дороги была небольшая лужайка, а у скалы змеился узенький ручеёк. Разожгли костёр, быстро сварили хлёбово из вяленой рыбы с корешками, молча поели. Робин специально ничего не спрашивал у Глендавейн, не торопил. Та сходила к ручью, вымыла котелок, опять подсела к костру и, вздохнув, начала так:
– На самом деле я не Глендавейн.
– Это мы уже поняли, – махнул рукой Бека.
– Не перебивай, – подосадовал Робин. – Ну-ну, не Глендавейн, значит…
– Эх, спутники мои невольные, лучше бы вам и не знать всего этого!..
– Это ещё как посмотреть, кто тут чей спутник, – обиженно сказал Бека.
– Бека! Так мы до рассвета до сути не доберёмся!
– Всё, молчу, молчу!
– Давай, Глендавейн – или не Глендавейн – только покороче, в самом деле спать уже пора.
Девица
