style="font-size:15px;"> Сам Гофларех предпочитал левитацию, в которой поднаторел ещё будучи учеником. Что греха таить, любил старикан эффектно появиться из метельных вихрей над башней очередного гостеприимца, сделать пару плавных кругов и стать на ноги точнёхонько перед встречающим хозяином! Немногие из его коллег были способны на такое. Нет, левитировать, конечно, умели все, но подобного изящества, точности и красоты полёта добивались единицы.
Гофларех довольно усмехнулся – да, единицы, и уж Арудон-то точно не входил в их число. На посиделки тот прибывал всегда на своём огромном корабле, безвкусно размалёванном аляповатыми цветами, звёздами и какими-то животными, которых было невозможно узнать.
В последний раз Арудон Умный вошёл в зал с таинственным видом, на который никто не обратил внимания, но зато внимание все обратили на то, что правый глаз мага прикрывала чёрная повязка, богато расшитая золотом, серебром, бриллиантами, рубинами и жемчугом. Это было событие: обычно на вечеринках лениво перемывали косточки отсутствующих, рассказывали древние анекдоты, обменивались разными безделушками – и всё это от безысходной скуки, а тут!.. А тут Арудон без глаза!
Мнения немедленно разделились: одни утверждали, что Умный лишился половины зрения в результате опаснейшего магического опыта – предположительно последнего или в крайнем случае предпоследнего в цепочке, должной привести его к Мировому Господству; другие – и их было подавляющее большинство – были уверены, что известный своим пристрастием к горячительным напиткам Арудон по пьянке сам наткнулся на какой-нибудь ухват или, чего доброго, на собственный посох; третья же, совсем малочисленная партия, держалась брезгливого убеждения, что глаз под повязкой цел и это «обычный ячмень».
Дурак Арудон, видя такое внимание к своей особе, выпячивал грудь, подпрыгивал на месте и ехидно и торжествующе поглядывал на Гофлареха. Гофларех же, будучи приверженцем второй версии, взгляды эти демонстративно игнорировал и нарочито громко завёл разговор с двумя ближайшими собеседниками о вреде пьянства.
Арудон аж позеленел от такого пренебрежения и, скривившись, сквозь зубы процедил что-то малопонятное, но очень злобное:
– Врезал – да, видать, мало. Ничего, врежем ещё…
Гофларех пожал плечами и иронически заметил собеседникам:
– По-видимому, у достославного Арудона имеется неистощимый запас зрительных органов!
Те в голос заржали…
Угревшись, наконец, в многочисленных перинах, старик потихоньку стал посвистывать носом и мирно заснул. Снилось ему в эту ночь только хорошее: Гризония – совсем маленькой девочкой в белом платьице – как козочка, прыгающая по отвесным скалам, и Арудон Умный, на коньках удирающий по огромным сугробам от четвёрки разъярённых белых медведей.
Звено двенадцатое
Робин
