солдатом,
самою послушной, самой верной…
Что же смотришь, друг мой, виновато?
Ты ведь говорил: я буду первой!
Первой, кто увидит эти звёзды,
кто узнает, как они включились!
Маленькой дворняге несерьёзной
важную работу поручили.
Что же ты грустишь и взгляд свой прячешь?
И слеза солёная такая?
Это моя главная удача —
я за звёздами сегодня улетаю!
И она лизнула на прощанье
языком шершавым чью-то руку…
Я тебя, мой друг, не огорчаю —
ведь недолгой нашей быть разлуке…
И летели ей навстречу звёзды,
словно птичек необычных стайка.
Люди на Земле глотали слёзы,
навсегда прощаясь с милой Лайкой…
Что мы с вами знаем об отваге,
настоящей дружбе и доверии?
Маленькая скромная дворняга
в Космос для землян открыла двери…
Голову я в небо запрокину
и увижу, если присмотреться, —
Где-то там, в мерцающих глубинах,
светятся глаза ушедших в вечность…
Новый год
С утра опять метель. Он встал пораньше,
чтоб переделать все успеть дела.
На праздничный рулет прокрутит фарша.
Клеёнку старенькую снимет со стола.
Шампанского вчера купил бутылку,
пусть в холодильнике до вечера стоит.
Начистил мельхиор – ножи и вилки,
на скатерти красиво разложил.
Для Оливье всё есть, но майонеза
он, торопясь, забыл купить вчера.
Ещё не поздно, и, скрипя протезом,
идёт за ним…
А посреди двора
залит каток, мальчишки строят крепость,
и малышня отчаянно визжит,
с горы съезжая…
Экая нелепость —
под Новый год про майонез забыть…
В прихожей отряхнув с пальто снежинки,
он проворчал: я дома, всё принёс.
И то ли талый снег лёг на морщинки,
то ли мороз пробрал его до слёз…
По телевизору Мягков поёт привычное.
Еловый дух по комнате разлит.
Рулет, колбаска, шпроты и «Столичная» —
стол на двоих давно уже накрыт.
Блестит хрусталь, шампанское открыто.
Салат нетронут, и погашен свет.
Седой старик, больной и позабытый,
снял в рамке черной со стены портрет.
– Ну что, родная, вот и год промчался.
И праздник без тебя совсем не тот…
А за стеной народ шумел, смеялся,
звенел бокалами, встречая Новый год…
Смотрительница
