один вопрос, которым я часто задаюсь, когда Дживс сообщает мне чужие семейные тайны.
– А вы-то откуда все это знаете, Дживс? Он что, обращался к вам за советом? – спрашиваю. Я ведь знал, какая у него широкая практика консультанта по всем вопросам. «Посоветуйтесь с Дживсом» – самый распространенный лозунг в среде моих знакомых, возможно, что и сэр Родерик Глоссоп, попав в переплет, решил обратиться со своими трудностями к нему. Дживс, он как Шерлок Холмс, к нему приходят за помощью даже члены самого высшего общества. И очень может быть, что, уходя, дарят в знак признательности драгоценные табакерки, почем мне знать.
Но оказалось, что догадка моя неверна.
– Нет, сэр. Сэр Родерик не удостоил меня своим доверием.
– Как же вы узнали про его семейные дела? Это что, экстра-что-то-там-такое?
– Экстрасенсорное восприятие? Нет, сэр. Я вчера пролистал нашу клубную книгу на букву «Г».
Я понял. У них на Керзон-стрит есть клуб дворецких и камердинеров, называется «Ганимед». Дживс состоит его членом, и там ведется книга записей, куда каждый обязан заносить информацию о своем нанимателе. Помню, я был совершенно ошарашен, когда узнал от Дживса, что в ней одиннадцать страниц посвящены лично мне.
– Сведения, касающиеся сэра Родерика Глоссопа и его горестного положения, вписаны мистером Добсоном.
– Это еще кто?
– Дворецкий сэра Родерика, сэр.
– Ах да, конечно. – Я вспомнил почтенную персону, в чью ладонь я только сегодня вложил, уезжая, пару фунтов. – Неужели сэр Родерик с ним поделился?
– Нет, сэр. Но у мистера Добсона весьма острый слух, который позволил ему разобрать, о чем говорили между собой сэр Родерик и ее сиятельство.
– То есть он подслушивал у замочной скважины?
– Можно и так сказать, сэр.
Я призадумался. Значит, вот как обстоит дело. Мое сердце сжалось от сочувствия к бедняге, чьи косточки мы тут перемывали. Не надо было обладать цепким умом Бертрама Вустера, чтобы уразуметь, в какое безвыходное положение попал старина Родди. Я знал, как он любит и почитает эту тетку моего друга Чаффи. Даже в ту ночь в Чаффнел-Риджисе, когда его лицо было замазано жженой пробкой, я мог наблюдать, как оно светлело при упоминании ее имени. С другой стороны, на всем свете вряд ли отыщется такой непроходимый осел, который женился бы на его дочери Гонории и тем самым расчистил ему прямую дорогу к счастью. Мне стало его ужасно жалко.
Я так и сказал Дживсу.
– Дживс, – говорю, – у меня сердце кровью обливается от жалости к сэру Р. Глоссопу.
– Да, сэр.
– А ваше сердце тоже обливается кровью от жалости?
– Весьма обильно, сэр.
– Но ничего невозможно поделать. Мы бессильны.
– К сожалению, да, сэр.
– Жизнь бывает так печальна, Дживс.
– Чрезвычайно печальна, сэр.
