что ее задача заключается в том, чтобы рассмотреть человека с некоей точки зрения, отличной от точки зрения царства и владычества Христа[74].
Как научное религиоведение должно относиться к бартовской теории религии? Может ли эта теория рассматриваться как научная, хотя бы в некоторой степени? Ответ достаточно очевиден. Даже в первом приближении ясно, что предложенная Бартом концепция религии является теологической: он писал как христианский теолог и для христианской аудитории, то есть исходил из принципов, имманентных христианскому вероучению как таковому. Собственно, сам Барт неоднократно указывал на это, говоря, например, о том, что его задачей является «теологическая оценка религии и религий»[75]. При этом данная оценка предполагает, что «человек рассматривается и познается как субъект религии со всей серьезностью», но «это не должен быть человек, обособленный от Бога, человеческое существо само по себе; это должен быть человек, для которого (неважно, знает он сам об этом или нет) родился, умер и воскрес Иисус Христос; это должен быть человек, к которому обращено Слово Божие (неважно, слышал он его или нет); это должен быть человек, для которого (неважно, осознает он это или нет) Христос является Господом»[76].
Равным образом совершенно очевидно, что в компетенцию научного религиоведения не входит вопрос о том, является ли христианство религией, «снятой» и «вознесенной» божественной благодатью, или не является; научное религиоведение может только констатировать, что ее считают таковой Барт и его последователи. Кроме того, едва ли можно сомневаться в том, что сам Барт никогда бы не согласился с тем, чтобы его концепции был придан научный статус – ведь это значило бы, что христианство рассматривается и оценивается с позиции науки, и сам этот факт сделал бы его обычной религией, одной из многих[77]. Таким образом, теория религии Барта никоим образом не является научной теорией: она относится не к научному религиоведению, не к философии религии, но к «теологии религии», что совершенно справедливо отмечает, например, Джозеф Ди Нойя[78].
Имеются, однако, и другие вопросы, ответы на которые крайне важны для настоящей работы. Насколько корректны исторические изыскания, проведенные Бартом? Действительно ли трансформация понятия «религия» происходила в соответствии с представленной в «церковной догматике» схемой? Можно ли утверждать, что именно творчество ван Тиля и Буддеуса стало своего рода отправным пунктом для либеральной протестантской теологии? И наконец, самое главное: верно ли утверждение Барта о том, что концепции «христианской религии» и «естественной теологии» (по крайней мере в том виде, в каком они представлены у ван Тиля и Буддеуса) абсолютно чужды европейскому Средневековью?
Итак, рассмотрим более подробно «естественную религию» и другие «опасные новшества», которые, по мнению Барта, внедрили в протестантскую теологию Соломон
Ibid. S. 320.
Ibid. S. 323.
Принципиальное отличие своего подхода от научного Барт описывает так: «“Чистая” наука о религии – та, которая никоим образом не претендует на то, чтобы быть теологией» (Ibid. S. 321). С этим его замечанием трудно не согласиться.
The Cambridge Companion to Barth. Cambridge, 2000. P. 243.
