небе ни лунных бликов, ни смысла врать.Мы распивали «Бехеровку» в лощине.
Ты говорил, я – Бог, но я только врач,
Препод по авиации превращений.
Арджуна, удаляющийся в альков,
Весть разнеси по всем твоим гримуборным:
Ночь отлетела,
с пасмурных облаков
Скалится солнце – широколицый Борман.
Гнать его, некротического, взашей,
К неукротимой Сцилле, как сон, глубокой! –
Освобождая юг, где цветёт женьшень,
Север, заросший клюквой и голубикой.
Что ты орёшь? – Я сдал твою жизнь внаём;
Будь как столица с заспанными дворами,
Рыба в воде, корова на льду в моём
Плюшевом замке с выбитыми дверями.
Рерих
Бирюза и настойка пиона – Земля,
Торф и жжёная умбра – Небо,
Часовые на линии горизонта –
Пепел и розовая пастель.
Облака суть не более чем симиляр
Кип бумаг и сугробов снега –
Если Бог есть Любовь, а жизнь – это сон, то
Облако выглядит как постель.
Диоскуры – Луна и Земля, гора с
Рекой – Пилат и Афраний,
Под увядшей звездой и под каждым камнем
Прячутся Нестор и Карамзин;
Кто из вас тут до завтра дожить горазд? –
Молчи, не звука охране! –
Если туча пройдёт, мы ко сну не канем –
Лужи окрасятся в кармазин.
Марганцовая дымка до снежных вершин,
А теллуровый снег до самых
Требников на перекрёстках мандалы
И пустопорожних Ковшей…
Но когда вам приснится – режим несвержим, -
Просыпайтесь в своих дацанах:
Друзьям Даниила ставят мангалы,
Берег Леты полн камышей.
Ржавчина скоро покроет листы дерев
И цилиндр потеснит котелок в моторе…
Правду – игле и ногтю, стихи – куплетам,
Раздари друзьям наших слуг;
Во избежание казусов протерев
Подоконник с выходом на крематорий,
Укрываясь от мира верблюжьим пледом,
Читай мне Булгакова вслух.
Времена года
В окно глядела вьюга-Гжель. Заснеженный асфальт
Ловил белёсых блох и вшей. – «Осаль меня, осаль!» –
Венера выла в темноту дворецкому Творца.
Я наблюдал их tea-for-two с холодного крыльца.
Собачий хлад себе возьми крысиныя возни,
А мне оставь цветные сны весёлыя весны.
Кряхтит на кочке коростель, нацелясь на хурму.
Я умираю на кресте и вскорости умру.
Но грянет лето. Воскрешён, я приглашён в ваш дом.
И вот я пью у вас крюшон, листая «Тихий Дон».
Как хороша в июльский зной река Самбатион!
Начнётся август сам не свой. Потом пройдёт и он.
Спадёт жара. Подует бриз. Меня начнёте звать
На семь по меньшей мере из четырнадцати свадьб.
Невеста плакала в фату, жених был бел, как мел.
Я ихний тихий tea-for-two без умысла сумел
Пересобачить
