И опасно. Поэтому лучше времени не терять.
– Подожди меня, прынц! – раздалось сзади. Вскоре Василиса догнала меня, а ещё через полсотни шагов мы покинули Тараканий лес.
Глава 7
Только к ночи мы добрели до палат. Отовсюду доносились звуки веселья, распития, а кое-где и мордобития. Весь этот праздник прошёл мимо нас. С трудом переставляя ноги под грузом ослиной тушки, я с громом упёрся лбом в дверь кухни. По крайней мере, мне именно так показалось. Но за шумом празднования гром, видимо, никто не услышал. Василиса, видя, что дверь не открывают, подошла к окошку и постучалась. Через томительных полминуты дверь открылась. Внутрь. Туда-то я ввалился, как безбашенный ныряльщик. Ницше сделал невероятный кульбит, встал на лапы и невозмутимо отправился на конюшню.
– Нигилист! – почему-то пробурчал я.
– Ах ты ж, батюшки! Ванюша, солнышко, что с тобой? – забегала вокруг меня Жанна.
– Спокойно, мамаша! – остановила её Василиса. – Отставить панику! Баньку прынцу, да поживее!
– Да, точно, баньку! – Жанна собралась было бежать, но подозрительно глянула на командующее чучело:– А ты кто такая?
– Невеста я. ЖИВО!!!
Такого рёва от этой мелкой замарашки я не ожидал. Жанна тоже. Кухарка сорвалась с места и помчалась за банщиком, по пути поняла, что он гуляет вместе с челядью царевичей, промчалась в зал, через минуту вернулась с ним под мышкой.
– Спит, сволочь. Нахрюкался, – проворчала она и бросила свою ношу под кустик акации. – Ну-ка, милочка… давай помогай.
Вдвоём с Василисой они натаскали дров, воды. Вскоре вместо бани я отмокал в большом ушате. Сквозь марево пара и усталости мне померещилась прекрасная русоволосая и ясноглазая девушка, подносящая мне изящный бокал вина…
– Отварчику хлебни, прынц, – донёсся квакающий голос, и видение растаяло. – Бодрит.
Отвар действительно бодрил. Изысканным это питьё назвать было нельзя, но зелье было достаточно приятным, с кислинкой. Кружка в руках тряслась и стучала о зубы. Мышцы после таскания вредного осла ныли.
Спустя полчаса вода остыла, отвар был выпит, и никакого смысла дольше сидеть не было. Больше никто возле меня не хлопотал, не жалел, не пробовал накормить или напоить. А перекусить бы не мешало. Завернувшись в лежащую на лавке простыню, я вышел из комнаты кухарки, в которой принимал ванну, на кухню. Обе дамы сидели за столом и ревели.
– Что-то случилось? – тревожно спросил я.
– Эх, доля наша бабская, – промычала сквозь слёзы кухарка. – Как девочка настрадалась… А мачеха-то какова!? Зимой, да за подснежниками! Да на упряжке из мышей! – я подозрительно уставился на Жанну, однако она не обратила на мой взгляд никакого внимания. – И правильно, что сбежала, девочка! Береги её, Вань. Вы, конечно, мужики, козлы непонимающие. Ничего не смыслите в наших проблемах. Но ты, Ванюш, ведь не такой! –
