в кармане, я достал взятую в домике Натали книжонку. Ароз Азорин. Никогда не слышал про такого поэта. Посмотрим.
Любовные грёзы
Как белые козы
Пасутся в овраге уставшей души
В родные просторы
Крадутся как воры
Но дальше им красться ты не разреши
Однако. И Натали такое читала? Я пролистал ещё пару страниц и обнаружил стихи, помеченные красным карандашом.
Ее глаза на фары не похожи,
Нельзя губищи бампером назвать,
И не блестит под цвет «металлик» кожа,
Мочалкой старой вьется прядь.
Я почесал макушку. Что-то мне это напоминало.
С дамасской розой, ссохшейся в гербарий,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело нюхать буду я с фига ли?
То ж не фиалки нежный лепесток.
Вот бедняга Шекспир! Я б на его месте встал из могилы, нашёл автора сего опуса и пожал ему горло. Какой там был номер сонета?
Ты не найдешь в ней завершённых линий,
Полосок жёлтых словно на пчеле.
Не знаю я, как выглядят бикини,
Но вряд ли куртуазно на филе.
А вы б не заперли охальника в подвале,
Когда бы вас коровой обозвали?
Я глупо захихикал. Ницше обернулся и вопросительно поглядел на меня.
– Ну, что ты смотришь? Я просто в восхищении от современной литературы. А если хочешь, чтобы я тебе этот бред почитал вслух, но без выражений, попроси. Я знаю, ты умеешь.
Ослик с укоризной посмотрел на меня.
– Не дави на жалость, – хмыкнул я.– Слышал я, как ты по-немецки шпрехаешь. Так что либо попроси, либо поедем без развлечений.
– Плиз, – сквозь зубы процедил Ницше.
– А по-русски? – ничуть не удивившись, потребовал я.
И тут моего ослика словно прорвало:
– Да что ж такое! Я, честный осёл, должен ещё и просить! Пашешь тут на вас, людей бестолковых, пашешь. А где благодарность? Где благодарность, я тебя спрашиваю? – тут он резко сел, чуть не опрокинув меня на спину.– Да, я молчал. Молчал, сколько мог. Но даже моему ангельскому терпению пришёл конец! Почему я должен носиться по совершенно не нужным мне делам, в то время как на конюшне тепло, сухо, да ещё и обед? И комрад Тишка рядом – есть с кем побеседовать о классической литературе! Пусть он и молчит постоянно, но, уверен, всё понимает. В отличие от вас, людей. Что-то всё бегаете, суетитесь. Хорошо, что хоть стреляете редко. Но это не от большого ума, а из-за отсутствия боеприпасов. Злые вы. На конюшне даже последний мерин ведёт себя гораздо интеллигентнее самого воспитанного царевича!
Я стоял рядом и ждал, когда же этот словесный поток закончится. Но Ницше никак не унимался. Тогда я подошёл и поцеловал его в нос. Ослик замер на полуслове, правый его глаз внезапно увлажнился, и огромная слеза скатилась по щеке.
– Я тебя тоже люблю, – смущённо пробормотал он.
– Что ж
