и недостаточного роста, бесполые, гермафродиты и т. д. Видимо, это явилось последствием воздействия каких-либо мутагенных факторов (например, повышенной радиации или химически активной пищи).
* * *
Самое раннее детское воспоминание Зена – одна из его многочисленных сестричек, которая неожиданно подползла к нему сзади и, ничуть не задумываясь, со всего размаху ударила его пустым ночным горшком по голове.
Зен, который в этот момент сидел на корточках, сосредоточенно созерцая бегающих по полу насекомых, вынужден был сказать:
– Ай! – и рухнуть вперёд, ткнувшись носом в одну из мух. Муха, видимо, задумалась о смысле своего существования и потому не успела, как все её подруги, взлететь и скрыться.
Зен привстал, оглянувшись назад. Десятки чумазых рожиц хихикали, смеялись, хохотали над ним, розовые толстые пальцы его братьев и сестёр указывали на него, и со всех сторон Зен слышал:
– §лянь на приёмыша!
– Щас заревёт!
– Придубок…
– Такая ложа! (имелась в виду рожа, но попробуй выговори это грубое слово в неполных три года от роду).
Зен оглядел их всех и почувствовал, что из его левого глаза действительно готова выскользнуть солёная капелька. Он, чтобы воспрепятствовать этому, немного поднял голову и уставил взгляд на паутину в углу потолка. Потом встал, пошатнулся (чем вызвал ещё один взрыв хохота) и побрёл в угол.
Он, в общем-то, понимал несправедливость, злобность ежедневных насмешек и издевательств над ним, но, учитывая, что детское сознание Зена руководствовалось чувствами, а не логикой, его заполняли обида и жалость к самому себе.
Ещё его удивляло и пугало странное слово "приёмыш", напоминавшее ему шипение гадюки. Смысла он не понимал, но чувствовал заложенное в этом слове неравенство: он – был приёмышем, его братья и сёстры – не были.
– Папа! – крикнул он, схватившись за драные, замызганные штанины отцовских брюк. – Почему я – приёмыш?
Фасис Бур слышал этот вопрос, кажется, уже в сотый раз. Маленький одноголовый и двурукий уродец ему успел уже порядком надоесть. Фасис приподнялся, стряхивая с себя головную боль вчерашнего похмелья, и схватил с полки под самым потолком небольшой сундучок.
– На, – буркнул он, швыряя сундучок точно в Зена, – изучёвывай, §рамотей.
А потом вернулся на место и задремал снова.
Зен слегка очухался от удара углом сундука в живот, увидел, как к нему придвигаются десятки злобных глазок и услышал знакомые выкрики:
– Заморыш!
– Зенова порода!
– А ну давай сюда коробочку…
Тогда он крепко прижал сундучок своей дрожащей левой ручкой к груди и на карачках пополз к выходу, а потом вскочил и побежал.
Он огибал соседские трубы, перепрыгивая через разрытые ямки с кореньями, и остановился только тогда, когда
