зачем вам ванная комната? У вас же есть море!
В гостиницу мы возвращались в гробовом молчании.
На следующее утро мать решила, что мы возьмем такси и сами отправимся на поиски. Она не сомневалась, что где-то скрывается вилла с ванной. Мы ее уверенности не разделяли, поэтому к стоянке такси на главной площади она вела несколько разгоряченную группу, занятую выяснением отношений. При виде невинных пассажиров таксисты повысыпали из своих машин и налетели на нас, как стервятники, пытаясь друг друга перекричать. Голоса становились все громче и громче, в глазах горел огонь, кто-то вцеплялся в оппонента, и все скалили зубы. А потом они взялись за нас и, кажется, готовы были растерзать. Вообще-то, это была невиннейшая из возможных свар, но мы еще не успели привыкнуть к греческому темпераменту, и складывалось впечатление, что наша жизнь в опасности.
– Ларри, сделай уже что-нибудь! – пропищала мать, не без труда вырываясь из объятий здоровенного таксиста.
– Скажи им, что ты пожалуешься британскому консулу. – Ларри пришлось перекрикивать этот шум.
– Дорогой, не говори глупости. – У матери сбилось дыхание. – Просто скажи им, что мы ничего не понимаем.
Марго, тихо закипая, вклинилась в общую массу.
– Мы Англия, – выдала она бурно жестикулирующим таксистам. – Мы не понимать греческий.
– Если этот тип еще раз меня пихнет, он получит от меня в глаз, – буркнул Лесли, наливаясь кровью.
– Ну, ну, дорогой. – Мать тяжело дышала, все еще отбиваясь от водителя, который настойчиво подталкивал ее к своей машине. – Они ведь не желают нам плохого.
И тут всех заставил разом смолкнуть голос, перекрывший этот гвалт, басовитый, громоподобный глас, каким мог бы разговаривать действующий вулкан.
– Эгей! Вам не нужно такой, кто говорит на ваш язык?
Повернув головы, мы увидели старенький «додж», припарковавшийся у обочины, а за рулем – плотно сбитого коротышку с мясистыми ручищами и дубленой скалящейся физиономией, в лихо заломленной набекрень кепке. Он открыл дверцу, выпростался наружу и вразвалочку направился к нам. Потом остановился и с еще более свирепым оскалом обвел взглядом притихших таксистов.
– Они к вам приставать? – спросил он у матери.
– Нет, нет, – не слишком убедительно заверила она. – Просто нам было сложно понять, о чем они говорят.
– Вам не нужно такой, кто говорит на ваш язык, – повторил новенький. – Народ сякой-такой… извините за грубый слово… родная мама продается. Один минут, я их положу на место.
Он обрушил на водителей такой поток греческого красноречия, что буквально размазал их по асфальту. Расстроенные, злые, они махнули на все рукой, спасовав перед этим уникумом, и разбрелись по своим машинам. Проводив их последней и, судя по всему, убийственной тирадой, он снова обратился к нам.
– Куда вы ехать? – почти воинственно спросил он.
– Вы можете показать нам
