что глупость бывает такой, которую исправить нельзя. И поделать тут нечего…
Прошло несколько лет.
Мотя напомнил о себе.
Как-то раз я пришел в гости к симпатичной девушке, с которой недавно познакомился. В прихожей меня встретил рыжий сибирский кот в полоску, с белой манишкой и белыми лапками. Конечно, он не был безупречным красавцем. И глаза у него были другого цвета. Это был просто милый рыжий кот. Похожий на Мотю. Звали его Митя… Я почему-то понял, что Мотя подает мне знак. Знак оказался верным. Девушка стала моей драгоценной женой.
Собак я люблю по-прежнему. Но никогда не заведу ни одну из них. Завести кота? Этого не может быть. Я слишком поздно понял, что кот дается человеку один раз. И на всю жизнь.
Под конец этой истории я хочу хоть немного искупить свою вину, сказав вслух то, что никогда не говорил. Сделать то, что должен был сделать давно.
Дорогой мой кот…
Мой родной Мотя…
Мой Матвей!
Я верю, что за твое беспримерное геройство, за все, что ты отдал ради меня, своего неблагодарного хозяина, ты заслужил самый лучший кошачий рай, где вдоволь молока, сливок и вкусных рыбок.
Я верю, что твоя чистая и мудрая душа пребывает там, где свет. И все, что ты вынес и пережил по моей вине, воздалось покоем и свободой.
Дорогой мой кот…
Я столько раз хотел попросить у тебя прощения.
Только сейчас, когда прошло множество лет, я нашел в себе храбрость сделать это.
Дорогой мой кот!
Ты всегда в моем сердце.
Мне очень не хватает тебя…
Спасибо тебе!
Прости меня…
Андрей Кузечкин
Писал со школьных лет, с того же времени увлекался рок-музыкой. Был вокалистом в местечковой панк-группе, да и в литературе хотел делать нечто в том же духе. Кажется, мне это удалось: в 2004 году повесть «Менделеев-рок» попала в лонг-лист премии «Дебют», а в 2007-м была издана. С тех пор издаюсь по-взрослому, хотя пишу в основном о проблемах молодежи – потому что сам еще не вышел из этого возраста. И конечно, играю рок – и вживую, и на страницах моих книг.
Аня
Восьмое января 1999 года. Восемь утра. Мне шестнадцать лет. Я шагаю по трамвайным путям, потому что тротуар наглухо занесло снегом. Вокруг панельные многоэтажки, сугробы, сверкающие при свете фонаря, и – ни души.
Вижу двухэтажное здание, обнесенное проволочной оградой, и бегу к нему по сугробам, с хрустом проламывая наст.
В окнах горит свет. Я обхожу строение в поисках входа, но, увидев в стене здания выложенное из красных кирпичей изображение Чебурашки, убеждаюсь, что это детский сад, а вовсе не то, что мне нужно.
Нижний Новгород я знаю плохо. Я вообще из другого города.
Очень боюсь опоздать.
Продолжаю идти по трамвайным рельсам, пока не встречаю первого человека:
