и по доле в обществе – это единственный слой, эквивалентный высшему сословию в Европе (за исключением одного различия, но зато фундаментального, выражающего самую суть разницы между европейской и дальневосточной цивилизациями – официальной правовой наследственности привилегированного и равного для всего слоя статуса). Но если относительно собственно Китая можно говорить только о сравнениях такого рода, то в сопредельных странах, развивавшихся изначально на аристократической основе и лишь заимствовавших принципы китайского социально-государственного устройства – и в Японии, и в Корее, и во Вьетнаме, раньше или позже, но проявилась тенденция к формированию на основе служилого слоя сословия, практически полностью тождественного европейскому дворянству. В одном случае (Япония) такое сословие оформилось официально, в другом (Корея) существовало как бы «незаконно» – вне кодифицирования, но на основе повседневной юридической практики, в третьем (Вьетнам) охватывало только часть служилого слоя, но, так или иначе, эта тенденция пробивала себе дорогу.
Корейское янбанство периода Чосон также вполне может быть соотнесено с европейским дворянством. Оставаясь теоретически сословием служащих чиновников, оно с конца XVII в. всё больше превращалось в сословие лиц, имеющих право служить, поскольку количество должностей в государственном аппарате, оставаясь с XV в. постоянным, стало приходить во всё более резкое противоречие с быстрым ростом янбанской прослойки. Только если более трех поколений одной семьи не служили, она теряла янбанский статус и переходила в сословие потомственных канцеляристов (сори).[254] Во Вьетнаме в начале XIX в. целенаправленно формируется сословие наследственной знати из так называемых «бангкокцев» – семей, находившихся в конце XVIII в. вместе с основателем династии Нгуенов в эмиграции в Сиаме. В 1817 г. для них в соответствии с заслугами было введено 7 титулов (приравненных к рангам от 2б до 8б), передававшихся по наследству (старшим сыновьям и старшим внукам) с понижением в каждом поколении, причем в 6-м поколении все потомки обладателей первых пяти титулов сравнивались и сообщали своим потомкам одинаковый титул анкиуи (6б ранга) без понижения.[255]
В Японии разрыв с принципами традиционной дальневосточной системы был наиболее ранним, резким и последовательным. Междоусобные войны X–XII вв. способствовали становлению самурайства. С утратой императором реальной власти и установлением в 1192 г. первого сёгуната Минамото самураями стало считаться все военные, включая и самого сёгуна. Верхушку их составляли владетельные князья даймё, а собственно самураи делились на две группы, первая из которых – гокэнин, непосредственных вассалов сёгуна, составляла стержень сословия, а вторая – хигокэнин включала мелких дружинников, прямо или непосредственно подчинявшихся императорскому двору или храмам. В дальнейшем среди самурайства различались следующие группы: 1. Даймё (князья) трех классов (госанкэ, фудай и тодзама) в зависимости от отношения к дому Токугава.[256]
Ряд привилегий янбан не был связан с государственной службой: неподсудность обычному суду (их дела рассматривались специальным органом Ыйгымбу), смягчение условий тюремного заключения, неподверженность женщин пыткам, заковыванию в колодки и некоторым видам телесных наказаний, предоставление возможности осужденному покончить самоубийством, особые одежда и головной убор, запрещение сидеть и курить в их присутствии, право давать в суде показания стоя (а не на коленях), обязанность простолюдинов спешиваться и кланяться при встрече с ними. Ограничивались в правах поступления на государственную службу дети от наложниц, потомки политических преступников, дети и внуки вышедших замуж вдов. Янбанское сословие пополнялось также из числа янминов путем усыновления за плату богатых крестьян (этой возможности были лишены торговцы и ремесленники, поскольку для янбан эти занятия считались недопустимыми). Ниже янбанов стояло сословие чунъинов, возникшее в XV–XVI вв. как прослойка детей янбан от наложниц, которые считались простолюдинами, однако на практике, обладая образованием, воспитанием и средствами, с ними не сливались, однако в дальнейшем всё больше становилось самовоспроизводящимся, поскольку дети чунъинов наследовали статус родителей. Кроме того, в это сословие могли переходить получившие специальное образование сори и янъины; с другой стороны, наиболее неудачливая часть чунъинов переходила в янъины. Это сословие примыкало к янбанам, поскольку также пополняло ряды чиновничества, однако для его представителей существовали ограничения по служебному продвижению (с различиями в зависимости от статуса матери – происходила ли она из янъинов или чхонинов), и даже в случае занятия регулярных должностей они не получали служебных наделов. На практике чунъины занимали должности, требующие не конфуцианской, а специальной подготовки (в Корее традиционно насчитывалось 10 таких дисциплин: 4 языка – китайский, маньчжурский, монгольский и японский, медицина, гадание, живопись, математика, право, даосизм). Этот маргинальный слой дал огромное количество участников разного рода антиправительственных выступлений и идеологов движения «сирхак» (за реальные знания) и постоянно поднимал вопрос о равноправии с янбанами (что поддерживалось частью последних). В 1696 г. внукам свободных наложниц и правнукам несвободных было разрешено сдавать гражданские экзамены, а в конце XVIII – начале XIX в. были сделаны дальнейшие уступки
Таким образом, они пользовались даже большими привилегиями, чем потомки братьев императора, через 5 неслужилых поколений превращавшихся в простолюдинов. К 1819 г. эта группа включала 30 семей (предполагалось включение всего около 300). Однако следующий император, действуя в духе традиционных установок на препятствование образованию наследственных привилегированных слоев, пресек развитие этого сословия
К госанкэ принадлежали всего 3 рода: Кии, Мито и Овари, фудай насчитывалось 150 родов, они располагали доходом 1 млн – 100 тыс. коку риса в год, и на каждые 100 тыс. коку были обязаны содержать 2,5–3 тыс. самураев, т. е. до 25–30 тыс. каждый.
