в доме, войти незамеченным. Я бросился к перилам.
И успел заметить у дальнего края фасада светлую фигуру, что поднялась по лестнице и растворилась во мраке колоннады. Видел я плохо: после долгого пребывания в темноте пламя свечи ослепило меня. Но то была не Мария; белизна, скользящая белизна; халат? ночная рубашка? – и мгновения оказалось достаточно, чтобы понять: это женщина, и женщина молодая. Возникало подозрение, что мне дали увидеть ее не случайно. Ведь если хочешь приблизиться бесшумно, не станешь ступать по гравию, а обогнешь дом с тыла, подальше от террасы.
Из спальни раздался шорох, и в дверях, освещенный лампой, появился Кончис с бутылкой и бокалами на подносе. Я выждал, пока он донесет его до стола.
– Знаете, только что кто-то вошел в дом.
Ни малейшего удивления на лице. Он откупорил бутылку и бережно разлил бренди по бокалам.
– Мужчина или женщина?
– Женщина.
– Вот как. – Протянул бокал. – Его делают в критском монастыре Аркадион. – Задул свечу, вернулся к шезлонгу. Я все стоял у стола.
– А вы говорили, что живете один.
– Я говорил, что хочу произвести такое впечатление в деревне.
Сухость его тона развеяла мои наивные домыслы. Эта женщина – всего лишь любовница, которую он почему-то не желает со мной знакомить; а может, она сама не желает знакомиться. И я улегся в шезлонг.
– Не слишком учтиво с моей стороны. Извините.
– Не в учтивости дело. Быть может, вам просто не хватает воображения.
– Мне показалось, что мне специально подсунули то, что видеть не полагается.
– Видеть или не видеть – от вас не зависит, Николас. А вот как истолковать увиденное – зависит.
– Понимаю.
– Всему свое время.
– Простите.
– Нравится вам бренди?
– Очень.
– Когда пью его, вспоминаю арманьяк. Что ж. Продолжим?
Он снова заговорил. Я вдыхал воздух ночи, чувствовал подошвой твердость цемента, перекатывал в кармане мелок. Но стоило задрать ноги и откинуться, как я ощутил: что-то настойчиво пытается заслонить от меня реальность.
19
– Через полтора месяца после того, как меня зачислили в строй, я очутился во Франции. С винтовкой обращаться я не умел. Даже штык в чучело кайзера Вилли вонзал как-то нерешительно. Но меня сочли «бойким» и подметили, что я неплохо бегаю. Так что я был определен в ротные скороходы, а значит, и на должность… забыл слово…
– Вестового?
– Верно. Учебной ротой командовал кадровый офицер лет тридцати. Звали его капитан Монтегю. Он только что оправился от перелома ноги и приступил к строевой службе. Весь его облик лучился какой-то нежной грацией. Аккуратные, нарядные усики. Один из глупейших людей, каких я встречал на своем веку. Я многое вынес из общения с ним.
В самый разгар
