Ехали вдоль крутого склона – по правую сторону, как огромные наросты, торчали валуны, слева склон резко обрывался, и внизу видны были только макушки деревьев.
Отец стал притормаживать и наконец совсем остановился.
Дорогу преградило поваленное дерево, листва на нем было сухой и побуревшей. Отец пошел вперед, прихватив топор, стал рубить ствол. Лёшка с трудом выбрался на дорогу, размял затекшие ноги, скинул шлем, вздохнул полной грудью и закашлялся.
– Помоги! – позвал отец.
Лёшка подошел. Они вместе оттащили дерево на обочину, открывая путь.
– Можно ехать, – сказал отец и пошел к мотоциклу. На ходу обернулся, бросил через плечо: – Как ты?
– Нормально. – Лёшка нехотя плелся следом. От неудобного сидения ноги неприятно покалывало.
– Ничего. Скоро прогуляешься! – усмехнулся отец. – Будет впереди такое местечко.
Лёшка опять забрался в коляску.
– Что за местечко? – спросил он, пристраивая ноги поудобнее.
– Увидишь. Шлем, – напомнил отец.
Лёшка недовольно поморщился, но шлем натянул.
– Здесь камнепады случаются, – пояснил отец, видя его недовольство. – Бо́шку проломить может.
– А сам-то что? – Лёшка кивнул на непокрытую голову отца.
Но отец не ответил.
Проехали еще несколько километров. Лёшке было неуютно оттого, что отец почти все время молчит и только время от времени подает короткие реплики, почти команды. И опять он спрашивал себя: не зря ли? Папа ему помнился совсем не таким. Этот мрачноватый, сосредоточенный и совсем чужой мужчина ничем не напоминал доброго сказочника из детства.
Отец выключил мотор, и мотоцикл с тихим шуршанием покатил вниз, разгоняясь. Лёшка понял: так отец дает мотору передышку, охлаждая перед новым подъемом. И действительно, спустившись в распадок, где воздух был уже не тугим и горячим, а густым и влажным, они опять поползли в гору, медленно забираясь на вершину, чтобы потом вновь с убаюкивающим шуршанием под колесами скатиться вниз, в пряную тень распадка.
Они еще много раз поднимались и спускались, но Лёшка уже приноровился к дороге и сидел расслабленно, с любопытством глазел по сторонам. Этот путь напоминал ему «американские горки» – такие же крутые подъемы и стремительные спуски, как на аттракционе, но будто увеличенные в размерах и замедленные в скорости. Лёшка помнил, какой испытал ужас, когда, впервые въехав на вершину «американской горки», они ухнули вниз… как больно сжало тогда виски, а сердце будто кто-то держал холодной шершавой рукой. Но, пережив первый страх, он уже не боялся нового срыва вниз, а ждал его с нетерпением и восторгом. Когда это было? Кажется, еще в первом классе.
Опять забрались в гору. Ехали долго вдоль крутого склона. Лёшке окончательно наскучили подъемы и спуски, ноги опять затекли. Отец остановил мотоцикл. Лёшка немедленно полез из коляски, радуясь остановке. Выбрался неуклюже, тело плохо
