в возвышенности и достоинстве своих царей – Екатерина то доказала!
Краткое царствование императора Павла І едва ли могло произвести что-либо важное в государственном и политическом отношениях; но замечательно тем, что сорвало маску со всего прежнего фантасмогорического мира, произвела на свет новые идеи и новые понятия.
Молодой поляк Ильинский, служивший при великом князе Павле Петровиче, первый поспешил в Гатчину известить своего блогодетеля о близкой кончине императрицы. Но уже скакал верхом граф Н. А. Зубов[42] с формальным извещением и предупредил Ильинского. Граф послан был от князя П. А. Зубова и от других знаменитых особ, но первый, предложивший это, был граф А. Г. Орлов. Из сего заключить должно, что они в эту критическую минуту собрали род совета. В день приключившегося с Екатериной удара великий князь кушал с семейством на Гатчинской мельнице. До обеда рассказывал он собравшемуся у него обществу, между прочими Плещееву, Кушелеву, графу Вельегорскому, Бибикову, виденный им прошлую ночь сон, что какая-то невидимая сила поднимала его на какую-то высоту; просыпаясь часто и засыпая опять, повторялся тот же сон. К крайнему удивлению, и великую княгиню тревожили всю ночь подобные же сны.
По окончании стола подал Кутайсов кофе в так называемой розовой беседке. В эту минуту великий князь увидал графа Н. А. Зубова, привязывавшего лошадь к забору, и почитая всех Зубовых смертельными своими врагами, он побледнел, уронил чашку и, обратясь к великой княгине, прибавил трепещущим голосом: «Ma chère, nous sommes perdus!»[43] – Он думал, что граф приехал его арестовать и отвезть в замок Лоде, о чем давно говорили. Зубов не шел, а бежал с открытой головою к беседке и, вошедши в нее, пал на колена пред Павлом и донес о безнадежном состоянии императрицы. Великий князь переменяет цвет лица и делается багровым, одной рукой поднимает Зубова, а другой, ударяя себя в лоб, восклицает: «Какое несчастие!» – и проливает слезы, требует карету, сердится, что не скоро подают, ходит быстрыми шагами вдоль и поперек беседки, трет судорожно руки свои, обнимает великую княгиню, Зубова, Кутайсова и спрашивает самого себя: «Застану ли ее в живых?» Словом, был вне себя, от печали или от радости – Бог весть. Думают, что быстрый этот переход от страха к неожиданности подействовал сильно на его нервы и самый мозг. Кутайсов[44], который мне это рассказывал, жалел, что не пустил великому князю немедленно кровь.
Наследник с супругой выехали из Гатчины в пять часов пополудни, а граф Зубов скакал вперед, чтобы в Софии приготовить лошадей. Между тем, великий князь Александр Павлович, чрезмерно растроганный кончиной бабки своей, которой был любимцем, поехал за Растопчиным, которого уважал отец его, и уговаривал его ехать в Гатчину. Растопчин, приехав в Софию, нашел Зубова, заботившегося о лошадях. Через несколько времени явился наследник с супругой. Увидя Растопчина, сказал: «Ah! C’est vous, mon chеr Rastopchine! Vous nous suivrez»[45], и распрашивал его: в каком он положении застал
Моя дорогая! Мы пропали!
Ах, это вы мой дорогой Ростопчин. Следуйте за нами
