style="font-size:15px;"> Уехал я из Минска в имевшемся в моем распоряжении салон-вагоне и, благодаря ловкости и расторопности проводника, каким-то чудом доехал до Петрограда без всяких приключений в пути, несмотря на то что поезда и все станции были переполнены солдатами, самовольно покидавшими фронт.
По прибытии в Петроград я застал его уже в полной власти большевиков. Во всех центральных военных управлениях, таких как Главный штаб, Генеральный штаб, штаб округа и другие, стояли смешанные караулы от большевистских войск и Красной гвардии: очевидно, солдатам не вполне доверяли. Допуск внутрь разрешался не иначе как по особым пропускам или по проверке личных документов. Внутри тоже кое-где были посты красногвардейцев, которые особой формы не имели, а были в своей «вольной» одежде, чуйках, рубахах{88}.
В остальном жизнь протекала довольно нормально. На улицах иногда собирались митинги, но нельзя сказать, чтобы особенно многочисленные. Настроение публики было какое-то выжидательное. Почти все без исключения были уверены, что торжество большевиков совершенно случайно, что захват ими власти будет чрезвычайно недолгим, недели две-три, не более. Словом, никто не относился к происшедшему серьезно.
Гражданские управления и учреждения верили во всемогущество объявленной ими забастовки (саботаж); были убеждены, что большевики принуждены будут капитулировать перед этой забастовкой служащих и сами отойдут от власти или пойдут на уступки.
Но вот проходит неделя за неделей, проходят месяцы, а власть большевиков вместо того, чтобы пасть, все усиливается да усиливается. Большевики вводят в Петроград надежные части в виде латышских стрелковых полков{89}; постепенно разоружают и распускают своих прежних сотрудников из состава войск Петроградского гарнизона, среди которых было много сторонников социалистов-революционеров и, наконец, заручившись в лице Красной гвардии, матросов и латышей реальной силой, приступили уже с уверенностью к социальным реформам.
Как снег на голову упала на всех национализация банков{90}, лишившая многих противников большевиков материальных ресурсов, а затем последовал целый ряд мер, которые здесь перечислять не буду. Что ни день, то декрет Совета народных комиссаров[20] вещал какую-нибудь новую социальную реформу. Общество положительно было ошеломлено быстротой и радикальностью переустройства его на новых началах. Не успевало оно реагировать на одну реформу, как за ней уже следовала другая.
Национализация банков непосредственным образом коснулась и меня. В Азовско-Донском банке{91}, что был на Большой Морской близ арки Главного штаба, у меня был сейф, в котором я хранил некоторые личные документы и часть процентных бумаг, а также наличные деньги. Документы и процентные бумаги мало тревожили меня, но наличные деньги были крайне нужны. Там было на 10 тысяч 500-сотенных серий Государственного казначейства{92}, которые обращались наравне с разменной монетой и пользовались
Отличительным знаком Красной гвардии была красная нарукавная повязка, чаще всего с соответствующей надписью. Первые дружины Красной гвардии были сформированы большевиками весной 1917 г. в Петрограде. Собрание представителей рабочих дружин 17 апреля образовало Комиссию по формированию рабочей гвардии.
Национальные латышские стрелковые части начали формироваться из уроженцев Лифляндской, Курляндской и Витебской губерний в октябре 1915 – ноябре 1916 г. Были сформированы 1-я и 2-я Латышские стрелковые бригады, состоявшие каждая из четырех латышских стрелковых полков: в 1-й – 1-й Усть-Двинский, 2-й Рижский, 3-й Курземский, 4-й Видземский; во 2-й – 5-й Семигальский, 6-й Туккумский, 7-й Бауский, 8-й Вольмарский. После Октябрьского переворота латышские полки активно поддержали большевиков, став их новой опорой и широко использовались ими для укрепления и защиты своей власти.
Национализация банков была объявлена Декретом от 14 (27) декабря 1917 г., который гласил: «В интересах правильной организации народного хозяйства, в интересах решительного искоренения банковой спекуляции и всемерного освобождения рабочих, крестьян и всего трудящегося населения от эксплуатации банковым капиталом и в целях образования подлинно служащего интересам народа и беднейших классов – единого народного банка Российской Республики, Центральный Исполнительный Комитет постановляет:
1 Банковое дело объявляется государственной монополией.
2 Все ныне существующие частные акционерные банки и банкирские конторы объединяются с Государственным банком.
3 Активы и пассивы ликвидируемых предприятий перенимаются Государственным банком.
4 Порядок слияния частных банков с Государственным банком определяется особым декретом.
5 Временное управление делами частных банков передается совету Государственного банка.
6 Интересы мелких вкладчиков будут целиком обеспечены» (Декреты Советской власти. Т. 1. М., 1957. С. 230).
Совет народных комиссаров (Совнарком, СНК) – официальное название большевистского правительства в 1917–1946 гг.
Устав Азовско-Донского коммерческого банка был утвержден 12 июня 1871 г. и практически полностью контролировался еврейским капиталом, связанным с братьями Я. С. и С. С. Поляковыми. К концу 1890-х гг. он вошел в пятерку крупнейших банков Российский империи. В 1917 г. размещался в Петрограде в собственном, построенном специально для банка здании по адресу: Большая Морская улица, дом 5. 14 (27) декабря 1917 г. банк был национализирован, а Декретом СНК от 23 января (5 февраля) 1918 г. его акционерный капитал конфискован.
Билеты (серии) Государственного казначейства номиналом в 500 руб. выпускались в 1915 и 1916 гг. и имели доходность в 4 % с действием до 1 февраля 1929 г. и до 1 февраля 1930 г. соответственно. К билету полагались купоны на 10 руб., которые подлежали ежегодной оплате – 1 февраля и 1 августа. Даже после Октябрьского переворота они сохранили свое положение как платежное средство и Декретом СНК от 21 января (3 февраля) 1918 г. были официально приняты к денежному обращению без наложения каких-либо надпечаток, штемпелей и другой дополнительной информации.
