его монетами, бережно опустил в карман.
Отыграв свою роль, он встал и, не придавая значения таким мелочам, как формальности прощания, удалился вместе с челой.
Все это время Рамдас с трудом сдерживал смех, ищущий выхода. Теперь плотину прорвало, и он безудержно хохотал несколько минут. Рамчарандас, поначалу угрюмый и задумчивый, в конце концов не утерпел и составил ему компанию.
– Свамиджи, – воскликнул он, – мне не так жалко, что он присвоил другие вещи, даже деньги, но правду сказать, когда он забрал тигровую шкуру, у меня схватило живот от острой боли! Теперь-то я понимаю, – добавил он, с любопытством глядя на Рамдаса, – что вы сами все это подстроили. На вид вы такой наивный, простой и скромный, а на самом деле все это – ваша лила. Ведь только вчера вечером вы читали мне нотацию о привязанности и чувстве собственности, а сегодня разыграли этот спектакль, чтобы преподать наглядный урок. Ясно, это ваша работа.
– Рам, ты просто чудо! – восхитился Рамдас. – Разве ты забыл, что сам привел сюда этих бродячих садху под видом того, что хочешь показать им Рамдаса, но на самом деле с намерением отдать им все то, что они забрали? Они-то точно пришли по своей воле. Так что и речи быть не может о каких-то потерях. Помни, Бог дает и Бог отбирает.
Вскоре после этого эпизода Рамчарандас, по совету Рамдаса, отправился в Северную Индию.
Пиршество в компании риши
Рамдас получал множество приглашений на обед. Он поставил условие, что будет принимать приглашения, если вместе с ним будут накормлены еще двенадцать садху. Пошла беспрерывная череда званых обедов. На одном из них, в доме математика Куппусвами Йенгара, присутствовал и хороший знакомец Рамдаса, поэт Чадопадхьяя с женой. Праздничный пир удался на славу. Богатый ассортимент из двенадцати садху являл собою живописное зрелище. Все сорта садху украшали застолье: тилакдхари, джатадхари, бритоголовый санньяси в оранжевом, йогаданди, удаси, дашанами, бриджваси, рамананди[22] и т. д. Еду подавали в просторном зале внутри дома. Поэт и Рамдас сидели в одном ряду с садху. Оказавшись в столь изысканном обществе, поэт пришел в сильное волнение.
– Рамдас, мне кажется, что мы перенеслись в Древнюю Индию – эпоху риши. У меня чувство, что я делю трапезу с далекими предками!
Действительно, это было ни с чем не сравнимое переживание. После обеда садху разошлись, и Рамдас, немного посидев с друзьями, тоже вернулся в свое убежище.
Через несколько дней он снова занялся практикой пранаямы, на этот раз вместе с Бхаванишанкеррао. Рамдас усердствовал, не прекращая упражнений ни днем ни ночью. Как и в прошлый раз, на него напал ненасытный голод. Ему приходилось бегать за едой в дом к Бхаванишанкеррао дважды или трижды в день. Как-то раз, понукаемый волчьим аппетитом, он оказался на их кухне, когда хозяйка пекла рисовые пирожки. Он взмолился, чтобы она дала ему пирожков. Матушка была очень добра. Сначала она подала ему два, которые мгновенно исчезли у него во рту.
Разновидности
