и слева от главного алтаря, покоились дед и отец молодой королевы. Иоанна в королевской мантии и короне, вложив ладони в руки папского легата, принесла клятву верности в присутствии супруга, стоявшего у нее за спиной в качестве простого очевидца, наравне с остальными принцами крови. В числе прелатов, обремененных всеми епископскими регалиями и составлявших блестящую свиту папского посланника, находились архиепископы Пизы, Бари, Капуи и Бриндизи, преподобные отцы Уголино, епископ Кастеллы и канцлер королевы Филипп, епископ Кавайона. Вся неаполитанская и венгерская знать присутствовала на этой церемонии, официально и безоговорочно отстранявшей Андрея от престола. Стоит ли удивляться, что на выходе из церкви неприязнь противоборствующих партий едва не выплеснулась в открытую конфронтацию? Последовал обмен взглядами столь враждебными и речами столь угрожающими, что принц, рассудив, что ему недостает сил, чтобы сражаться с врагами, в тот же вечер написал письмо матери и объявил, что намеревается уехать из страны, где с самого детства он не видел ничего, кроме разочарований и несчастий.
Те, кто знает силу материнской любви, легко угадают, что было дальше: услышав, что сыну грозит опасность, Елизавета Польская без промедления отправилась в Неаполь. Прибытие сановной гостьи для всех стало полнейшей неожиданностью. В городе тут же заговорили о том, что венгерская королева хочет увезти сына с собой, и это неожиданное намерение породило множество удивленных комментариев и придало новое направление лихорадочному брожению умов. Императрица Константинопольская, Катанийка с дочерьми и все остальные царедворцы, чьи планы мог расстроить внезапный отъезд Андрея, поспешили отпраздновать прибытие венгерской королевы и оказать ей самый сердечный и уважительный прием, тем самым показав, что отчужденность и недовольство молодого принца, живущего в окружении особ столь предупредительных и преданных, объясняется несправедливым недоверием с его стороны, гордыней и природной замкнутостью. Иоанна приняла свою свекровь с приличествующим случаю почтением, и Елизавета, как бы предвзято она ни относилась к невестке, не могла не восхититься ее благородной серьезностью и глубокой восприимчивостью. Дабы сделать пребывание венценосной чужестранки в Неаполе более приятным, были устроены праздники и турниры, на которых бароны королевства соперничали друг с другом в роскоши и ратном мастерстве. Императрица Константинопольская, Катанийка, Карл Дураццо и его юная супруга старались предвосхитить все желания гостьи. Мария, которая была еще слишком молода и обладала слишком податливым нравом, а потому не участвовала ни в каких интригах, скорее по велению сердца, нежели по настоянию мужа перенесла на венгерскую королеву всю ту нежность и заботу, какие питала бы к родной матери. Однако, несмотря на эти изъявления приязни и почтения, Елизавета Польская, опасаясь за сына и руководствуясь своим материнским чутьем, не отказалась от своего первоначального намерения. Ее не
