транжиры, и за ними нужен глаз да глаз. Произведя внушение кухарке, бабушка как бы в первый раз замечала Селию и притворно удивлялась:
– Господи! А что здесь делает эта маленькая девочка? Может быть, она чего-нибудь хочет?
– Хочу, хочу, бабушка!
– Ну что же, давай посмотрим, что у нас есть. – И бабушка начинала неторопливо рыться в глубинах чулана, а немного погодя извлекала оттуда пакетик чернослива, палочку дягиля или горшочек айвового джема. Для «маленькой девочки» в чулане всегда что-нибудь находилось.
Бабушка была очень приятная пожилая дама. Ее розовое лицо обрамляли два бублика седых завитых волос. Большой полный рот свидетельствовал о доброте и жизнелюбии. Величественную фигуру с обширной грудью и необъятными бедрами облачали одежды из бархата или парчи. Пышные понизу юбки на талии стягивались насколько это было возможно.
– Фигура у меня всегда была великолепная, – говорила бабушка Селии. – Из всех нас самое красивое лицо было у моей сестры Фанни, но фигуры у нее – никакой. Худая, как доска. Когда мы были вместе, ни один мужчина на нее не смотрел. Запомни, детка: мужчинам нужна фигура, а не лицо.
В бабушкином сознании мужчины занимали главное место. Она воспитывалась в те времена, когда мужчина был центром вселенной, а женщина существовала только для того, чтобы восхищаться этим божественным созданием и прислуживать ему.
– Красивее мужчину, чем мой батюшка, трудно было отыскать. Рост – шесть футов. Мы, дети, ужасно его боялись. Он был очень строг.
– Расскажи мне про свою маму, бабушка.
– Ах, бедняжка. Она умерла, когда ей было всего тридцать девять лет. Десять человек детей, и все хотят есть. После рождения ребенка, когда она лежала в постели…
– Это зачем, бабушка?
– Так надо, детка. Так вот, она всякий раз месяц лежала, и это был ее единственный отдых. Завтрак ей приносили в постель. Но и в это время мы, дети, вечно надоедали ей: «Мамочка, можно попробовать твой бутерброд?», «Мамочка, дай мне верхушку от твоего яйца». Короче, нашей бедной матери доставались крошки после того, как мы все по разочку пробовали ее завтрак. Она была сама доброта. Мне – самой старшей – было четырнадцать, когда она умерла. Наш бедный отец страшно горевал. Они так любили друг друга. Через полгода он последовал за ней в могилу.
Селия понимающе закивала. Рассказ бабушки соответствовал ее представлениям о том, как все должно быть. В любой детской книжке описывалась сцена смерти: умирал обычно ребенок – абсолютно святой и ангелоподобный.
– Отчего он умер?
– От чахотки.
– А твоя мама?
– От изнурения, детка. – Бабушка немного помолчала. – Всегда укутывай горло, когда ветер дует с востока. Это все из-за восточного ветра – он убивает. Бедняжка мисс Сэнки пила здесь со мной чай всего месяц назад. Она пошла в эти ужасные плавательные ванны, а когда выходила, подул восточный ветер. А
