фестиваль, наверное, стал поворотной точкой в ее судьбе. После первого курса Марина бросила институт и поехала покорять Москву. На что она рассчитывала – и сама не знала. В кармане лежали пятьдесят рублей и адрес, что оставил ей веселый лохматый бас-гитарист из группы со странным названием «Перелом Пересвета». «Там все наши люди! – объяснил он, – будешь в Москве – заходи обязательно!»
Столица встретила ее не то чтобы с распростертыми объятиями, но вполне гостеприимно. В квартире на шестом этаже старого дома в самом центре (Марина и представить себе не могла, что в Москве бывают такие дома!) на дверях не было замка. Пока Марина стояла, раздумывая, что делать дальше, навстречу ей вышла хозяйка – женщина лет тридцати пяти в кожаных штанах, с буйной гривой кудрей, крашеных в душераздирающую рыжину.
– Привет! А ты откуда взялась? – весело спросила она.
– Из Ново-Октябрьска, – несмело ответила Марина, – мне ваш адрес Андрей дал. Кочкин.
– Кочкин… Кочкин… – женщина нахмурила лоб, – не помню. Да разве упомнишь всех… Ну, и черт с ним. Ладно, заходи, чего в дверях-то стоишь! Меня Вера зовут. Или просто Верыч – для друзей.
Так для Марины началась новая жизнь – непривычная, непонятная, но зато очень интересная. Обитатели странной квартиры жили как птицы небесные: встанут – поют, что Бог пошлет – то и поедят. Люди приходили и уходили когда хотели, оставались жить неделями и месяцами. Сердцем и душой этой разношерстной компании, конечно, была сама Вера. Она вечно кого-то кормила, обогревала, утешала, устраивала «квартирники», хлопотала, договаривалась… Сюда же захаживали и знаменитые музыканты, перед которыми Марина почти благоговела.
И новые песни рождались сами по себе. Марина еле успевала записывать. Она охотно исполняла их для всей буйной компании, когда просили – а просили все чаще и чаще.
Я небо несу в ладонях,
Иду, земли не касаясь,
Закутавшись в звездный полог
Как будто в цветную шаль…
Даже Вера одобрительно качала рыжей гривой.
– Молодец, девчонка! Можешь делать вещи!
Пела Маринка и другое… Само время располагало. После неудавшегося путча в августе девяносто первого года Москва гудела, словно потревоженный улей. На улицах и площадях собирались митинги, газеты пестрели кричащими заголовками, и было совершенно ясно, что возврата к прошлому, к той стране, где родилось и выросло не одно поколение советских людей, нет и уже не будет… И что дальше – непонятно. Были и надежды, и страхи. А Маринка вспоминала родной город, завод, друзей и соседей, что тяжко трудились, безропотно терпели условия жизни, которые в любой другой стране мира, наверное, отнесли бы к пыточным, а потом так же безропотно и безвременно сходили в могилу. Как мама… А ведь ей едва исполнилось сорок! Теперь завод представлялся уже
