кончились. Дальше война будет, дальше «пиф-паф»!
Отцу Влад сразу написал все, как есть, но маме просил ничего не говорить. Зачем, ведь волноваться будет, плакать, а это совсем ни к чему… Отец ответил сдержанно, но по тону письма Влад сразу почувствовал – он гордится им. Наконец-то.
Мама действительно так ничего и не узнала… Никогда. В тот день, когда под Кандагаром автоколонна, сопровождаемая БТРами, напоролась на засаду «духов», в Москве было серое и пасмурное воскресенье, когда хочется остаться дома, телевизор посмотреть или книжку почитать. Мама на кухне готовила ужин, но вдруг побледнела, пожаловалась на усталость, прилегла на диван – и больше не встала. Приехавшие по вызову врачи «скорой» только развели руками и констатировали смерть.
Влад узнал о случившемся много позже, в госпитале. Пуля прошла на волосок от сердца, и даже врачи удивлялись – вот везунок! А он совсем не казался себе таким уж удачливым. Поначалу весь мир тонул в облаке боли, и спасением от нее было лишь погружение в зыбкий лекарственный туман. Бывало, что очередного обезболивающего укола он ждал, сжимая зубы до хруста… Но больше всего его мучило странное, даже абсурдное чувство вины. Казалось, что мама не просто умерла, а пожертвовала собой, заступив его место. И как теперь с этим жить – неизвестно.
Когда Влад начал понемногу поправляться, его перевели в военный госпиталь под Подольском. Там, наглядевшись на своих товарищей по несчастью, он понял, что ему и вправду очень повезло – по крайней мере, руки-ноги целы, и не придется всю жизнь на протезе прыгать или в инвалидной коляске кататься, надеясь на помощь доброго государства.
Приходил отец – постаревший, совсем седой… И какой-то потерянный. Он сидел у кровати, молчал, будто не зная, что сказать, и больно было смотреть на его сгорбленные плечи. Теперь он уже не казался таким сильным, уверенным, все знающим и умеющим – просто человек, раздавленный свалившимся на него горем. Влад и хотел бы утешить его, но сам не знал как.
А потом наступил тот день, когда открылась дверь в палату, и вошла Алька. Тогда, конечно, Влад еще не знал, как ее зовут – просто новенькая медсестра. Ничего такая, симпатичная… Ладная фигурка в белом халатике, рыжевато-каштановая челка выбивается из-под белой шапочки, а глаза почему-то разные – один карий, другой зеленый.
– Здравствуйте мальчики! – улыбнулась она, и он этой улыбки как будто стало светлее вокруг.
Влад еще долго не осмеливался подойти к ней. Потом, когда познакомились поближе, он узнал, что вообще-то ее полное имя Александра, но ее так никто никогда не звал. Только Алькой… Даже имя это очень нравилось Владу.
«Аленький… Аленький мой…» – шептал он, задыхаясь от нежности, уткнувшись лицом в ее волосы, вдыхая запах кожи. Впервые у них все случилось в тесной комнатке, предназначенной для отдыха медсестер, ночью, во время Алькиного
