нисколько его не трогают. Как юрист, он, должно быть, напряжён как перегревшаяся электрическая лампочка. Ольга Аброровна, откуда у тебя такие сравнения возникают? Лампочка и Гитонга. Я и перегревшуюся-то лампочку ни разу в жизни не видела. Хотя нет, видела. У бабушки под виноградником однажды вечером лампочка взорвалась. Сначала стала светить неестественно ярко и через секунду – бах! Тогда я, помнится, инстинктивно пригнулась с зажмуренными глазами и закрыла голову руками, чем, наверное, и спасла свои глаза. Бабуля же причитала надо мной, повторяя: «Лампочка старая, перегрелась. Перегрелась лампочка». Мысли какие-то лезут в голову странные, думала я, пробираясь между тесно стоящими столиками и стульями в самый угол террасы, где на диванчике меня ждал улыбающийся Гитонга. Галантно встав, юрист мягко пожал мою руку и, отодвинув стоящий рядом стул, дождался, пока я усядусь, и только после этого вернулся на своё место. Поставив локти на стол и сцепив пальцы перед собой, господин наш загадочный излучал, если не безмятежное счастье, то уж буддистское спокойствие точно. Хитёр бобёр, подумала я и нацепила на лицо свою самую очаровательную улыбку, давая понять, что и я спокойна как слон. Во всяком случае, мне так хотелось думать, чтобы он обо мне подумал. Уф, запуталась я в словах и мыслях. И чего волнуюсь, спрашивается? Это он должен переживать, а не я, но что-то мне не по себе. Кажется, мне стыдно прикидываться официальным лицом и врать этому человеку, который отложил дела и приехал на встречу со мной, взбалмошной скучающей богачкой, путающейся у следствия под ногами. Я была готова выложить ему всё про себя, но от провала спасла официантка, положившая передо мной меню в кожаном переплёте. Пока мы заказывали кофе и пирожные, я решительно затоптала робкие ростки угрызения совести, вытащив на поверхность несвойственную мне по природе наглость. Как ни странно, смирившись с мыслью, что я обычная стерва, я успокоилась. Вот и ладненько. Дубль первый, поехали, Ольга!
– Господин Гитонга, – начала я после приветствия, – извините моего босса за вчерашнее. Он иногда излишне прямолинеен. Сами понимаете, специфика работы накладывает определённый отпечаток цинизма на нас и наши мысли.
– Что вы, госпожа Оданга, не стоит даже вспоминать об этом. В каждой профессии есть свои плюсы и минусы. Я понимаю.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться. Мне очень важно было поговорить с вами именно сейчас, пока следствие не поставило последнюю точку в деле. После этого, боюсь, у нас не будет возможности побеседовать. И ещё, я должна заранее извиниться, теперь уже за себя, если в беседе мы коснёмся вашей личной жизни. Очень не хочется этого делать, но опять же, поймите, такая работа, – я почти слово в слово повторила Питера.
– Хм, раз уж разговор зашёл о личном, можно вас попросить отключить на время телефон, госпожа Оданга? Я свой уже отключил, – и он положил на стол элегантный тоненький
