годах.
Сейчас даже не совсем понятно, в чем состояла новизна книги Муравьева, поразившая его современников. Но следует учесть обстоятельства той эпохи: заметное охлаждение к вере предков образованного и сильно европеизированного дворянства, начавшееся со времен петровской вестернизации; отчасти и подчинение Петром I Церкви государству путем отмены патриаршества и создания взамен Святейшего Синода; сыграло свою роль и господство в немалой части русского дворянства преклонения перед передовой Европой, бездумное заимствование европейских идеалов, ценностей, взглядов разного толка – до мистицизма и масонства, распространение различных сект и идей католицизма.
Например, в России была запрещена книга маркиза А. де Кюстина, описавшего свое путешествие по стране «грубых и лживых варваров», но ее можно было встретить во многих дворянских домах. Высокомерный француз описывал русских как боязливых перед властью рабов: «Крестное знамение – не доказательство благочестия; поэтому мне кажется, что, несмотря на стояние на коленях и все внешние проявления набожности, в своих молитвах русские обращаются не столько к Богу, сколько к императору»; в частом осенений себя крестным знамением он увидел «не столько благочестие, сколько привычку»; при виде Покровского собора (храма Василия Блаженного) де Кюстин воскликнул: «Люди, которые приходят поклониться Богу в эту конфетную коробку, – не христиане!». Все прочие церкви в Москве он нашел «мрачными», «это раскрашенные тюрьмы», иконы счел «безвкусными фресками», выполненными в «однообразной и грубоватой манере», и пожалел, что «в сии святилища благочестия закрыт доступ лишь творениям превосходным». Выводы ревностного католика-маркиза были решительны и тверды: «Всякая национальная Церковь – плод раскола и, следственно, лишена независимости… Церкви схизматические и еретические, исповедующие национальные религии, уступят место Католической Церкви, религии рода человеческого…».
Таким образом, книга Муравьева имела не только познавательное значение – она противостояла недоброжелательным писаниям иностранцев и помогала русскому обществу осознать себя православными христианами, частью Вселенской Церкви. Стоит заметить, что в те годы и интерес к Святой Земле у русского дворянства зарождался не благодаря русской духовной литературе, а под влиянием западной литературы, книг Т. Тассо и Ф. Шатобриана. Муравьев, отмечал Н. Н. Лисовой, «был первым, кто научил русское [дворянское] общество говорить и мыслить о Церкви, о христианстве по-русски».
После поднесения «Путешествия» императору Николаю I Андрей Николаевич в 1833 году был определен на должность обер-секретаря в Святейший Синод. Его служба в органе верховного управления текущими делами Русской Церкви отнимала много времени, но из-под пера Муравьева в 1836–1842 годах выходили все новые и новые книги: «Путешествие по святым местам русским», «Письма о Богослужении Восточной Церкви», «Изложение символа
